Синклер лишь слегка повернул голову в ее сторону, но она тем не менее поняла, что он внимательно ее разглядывает.
— Просто великолепно, — сказал он (его голос звучал довольно громко, и Женевьева поняла, что в шлем вмонтировано переговорное устройство). — Поднимите юбку.
На улице, кроме них, никого не было, но женщина тем не менее испуганно прижала руки к бедрам.
— Под юбкой ничего нет, я не надела белье, — произнесла она.
— Надеюсь, что это правда. — Синклер протянул ей шлем. — Наденьте.
Она взяла шлем и, прижав его к себе, сказала:
— Я не могу сесть на заднее сиденье мотоцикла в таком виде.
— Почему? — удивленно спросил Синклер. — Сегодня прекрасный теплый день.
— По-моему, здесь нечего объяснять, — ответила Женевьева и, дернув за подол своей ультракороткой юбки, попыталась сделать ее длиннее. — Посмотрите на эту вещь и сразу поймете почему.
— Вы замечательно выглядите, — сказал Синклер, и Женевьеве показалось, что он усмехнулся. — Наденьте шлем.
Женщина натянула шлем. Раздался громкий щелчок, и она услышала голос Синклера. Он говорил ей прямо в ухо.
— У вас вид типичной подружки байкера. Я собираюсь прокатить вас по городу. Гарантирую, что эту поездку вы запомните на всю жизнь.
Перебросив длинную ногу через сиденье, Синклер нажал на стартер и повернул к Женевьеве голову в шлеме с затемненным щитком.
— Садитесь.
Женевьева не сдвинулась с места.
— Прыгайте на сиденье! — крикнул Синклер, не скрывая раздражения. — Или я сейчас схвачу вас и сам усажу на мотоцикл, и мне плевать, если при этом все увидят, что находится у вас между ногами.
Хотя на улице никого не было, Женевьева понимала, что кто-нибудь из соседей может наблюдать за ними из окна. Она осторожно подошла к мотоциклу. Вдруг у нее возникло такое чувство, как будто она играет в какой-то пьесе. В этой одежде, превратившей ее в совершенно другого человека, да еще и с дополнительной маскировкой в виде шлема, ее никто не сможет узнать. Пусть Синклер прокатит ее с ветерком по кварталу. Даже если их кто-нибудь увидит, он вряд ли успеет заметить, что она скорее раздета, чем одета.
Женевьева залезла на заднее сиденье и прижалась к Синклеру. Кожа, которой было обтянуто его тело, показалась ей теплой. Ей даже удалось подсунуть край юбки под ягодицы. Если она смогла сесть на мотоцикл, то сможет и удержаться на нем. «Что ж, все не так уж плохо», — подумала Женевьева и осторожно обняла Синклера за талию, прижав ладони к мягкой как шелк коже. Взревел мотор, и байк помчался по улице.
Она надеялась, что все быстро закончится, но вскоре поняла, что прогулка будет долгой. Синклер ехал по боковым улицам, и через некоторое время Женевьева заметила, что пейзаж изменился. Они мчались мимо заколоченных досками витрин по обшарпанным спальным районам. Редкие прохожие, попадавшиеся на пустынных улицах, оглядывались на них. Женевьева не знала, что привлекало их больше — великолепный мощный мотоцикл, ездить на котором могут только «крутые парни», или ее экстравагантный вид. Не сомневалась она только в одном — удержать юбку ей не удастся.
Синклер резко свернул за угол, и Женевьева, подавшись вперед, прижалась к его спине. Юбка выскользнула из-под ее ягодиц, и женщина с ужасом поняла, что всем, кто сейчас едет за их мотоциклом, прекрасно виден ее белый округлый зад, прижатый к черному кожаному сиденью.
За ними действительно ехала какая-то машина. Посмотрев через плечо, Женевьева увидела, как усмехнулся водитель. Она попыталась поправить юбку и прикрыть наготу, но эта попытка не увенчалась успехом.
— Остановитесь! — крикнула она в микрофон, вмонтированный в шлем.
— Зачем?
— За нами едет машина, и водитель смотрит на меня.
Синклер засмеялся.
— Вы хотите сказать, что он пялится на вашу задницу? Но ведь вам это нравится, не так ли?
— Конечно нет! — возмутилась Женевьева.
Синклер снова засмеялся. Протянув руку назад, он похлопал ее по ягодицам ладонью, затянутой в кожаную перчатку, еще выше задрав юбку. Его сильные пальцы массировали ее голое тело. Он щипал ее, заставляя извиваться и подскакивать, отрываясь от сиденья. Водитель машины громко просигналил, выражая восторг.
— Встаньте, — приказал Синклер. — Расстегните юбку. Пусть он сполна насладится этим зрелищем.
— Нет, — ответила Женевьева.
— Выполняйте! — крикнул он.
Уменьшив скорость, Синклер направил мотоцикл в узкий переулок. С одной стороны находились высокие деревянные ворота, запертые на висячий замок, а с другой — заброшенные дома. Там не было ни души. Машина по-прежнему ехала за ними. Женевьева вдруг почувствовала невероятную свободу. Эта одежда полностью изменила ее внешность, а сквозь щиток шлема видны были только ее густо накрашенные глаза. Сейчас ее не смогли бы узнать даже лучшие друзья. К черту условности, к черту скромность!
Опираясь на упоры для ног, Женевьева приподнялась. Ее колени были согнуты и разведены в стороны. Синклер ехал медленно, стараясь держать руль прямо. Машина, следовавшая за ними, притормозила. Взявшись за металлические петельки, Женевьева потянула за них, чтобы расстегнуть молнии, вшитые по бокам. Послышался тихий скрежет застежек, и ее юбка превратилась в два отдельных полотнища.
Синклер снова протянул руку назад и приподнял полотнище юбки, полностью обнажая ягодицы Женевьевы. Она знала, что неизвестный зритель (а он, по всей вероятности, был большим любителем «клубнички») сейчас прямо перед собой видит ее голый зад.
— Тебе нравится, верно?
Водитель, похоже, не собирался их обгонять, и его машина медленно ехала за ними. В динамике раздался смех Синклера.
— Голову даю на отсечение, в данный момент этот чрезмерно любопытный парень пребывает на вершине блаженства, — сказал он. — Ему кажется, что он в раю. Ведь не каждый день увидишь такую соблазнительную задницу, как у вас, да еще и совершенно бесплатно. — Синклер притормозил и махнул водителю рукой, чтобы тот подъехал ближе. — Он уже посмотрел на вас, а теперь мы посмотрим на него.
Мотоцикл плавно подъехал к краю тротуара, и Женевьева снова опустилась на сиденье. Машина поравнялась с ними, и они увидели, что окно со стороны водителя опущено. Женевьева подумала, что за рулем сидит скорее добропорядочный отец семейства. У него двое детей-подростков и скромный маленький домик, на оплату которого уходит почти вся его зарплата. «Интересно, как выглядит его жена? Наверное, это дама уже не первой молодости. Такая не станет надевать тесную (такую, что пуговицы вот-вот расстегнутся) блузку с оборками».
— Ты уже видел ее зад, — сказал Синклер. Его громкий голос доносился из динамика, и Женевьева вздрогнула. — Хочешь увидеть сиськи?
Услышав это грубое словечко, которое обычно употребляют только мальчишки-школьники, Женевьева сначала удивилась, но потом поняла, что это заводит ее еще больше. В динамике вновь раздался громкий голос Синклера.
— Покажи ему! — приказал он тоном, не терпящим возражений.
Она не стала долго раздумывать и сразу дернула за оборки. Блузка моментально расстегнулась, обнажив ее грудь. Женевьеве казалось, что она играет в каком-то фильме, ведь в реальной жизни таких вольностей она себе никогда не позволяла — подобное было не в ее характере. Водитель машины, наблюдавший за ней с довольной усмешкой, от изумления широко открыл рот. Обхватив руками грудь, Женевьева слегка приподняла ее. Мужчина, сложив губы трубочкой, тихонько присвистнул.
— Она просто восхитительна, правда? — спросил Синклер. — И она любит, когда ее гладят и тискают.
Женевьева снова услышала его голос в своем динамике.
— Наклонись, дорогуша. Пусть он потрогает тебя.
И снова у нее возникло ощущение нереальности происходящего. Женевьева повернулась к окну машины. Водитель, поерзав на сиденье, протянул руку и дотронулся до нее. Он сжал ее грудь, а потом, обхватив ладонью, слегка приподнял ее, как бы проверяя, насколько она тяжелая и упругая. Большим пальцем он прикоснулся к набухшему соску и гладил его до тех пор, пока сосок не затвердел. Женевьева почувствовала, как учащается ее пульс, а дыхание становится тяжелыми и прерывистым.