— Есть еще на свете дураки, — продолжал капитан. — Возьмите хотя бы того же Буленвилье, о котором вы сейчас говорили. Я его знал, видел вблизи. Сначала крестьяне были вооружены пиками, а он забрал себе в голову превратить их в отряды копейщиков. Решил обучить их действовать пикой по всем правилам, как положено в воинских уставах. Мечтал превратить этих дикарей в регулярное войско. Старался научить их всем видам построения батальонных каре. Обучал их старинному военному языку: вместо «командир отделения» говорил «капдэскадр», как называли капралов во времена Людовика Четырнадцатого. Вбил себе в голову мысль создать регулярную часть — из этих-то браконьеров; сформировал роты, и сержантам полагалось каждый вечер становиться в кружок; сержант шефской роты сообщал на ухо сержанту второй роты пароль и отзыв, тот передавал их тем же путем соседу, тот следующему и так далее. Он разжаловал офицера за то, что тот, получая от сержанта пароль, не встал и не снял шляпу. Судите сами, что там творилось. Этот дуралей никак не мог понять одного: мужики хотят, чтобы ими и командовали по-мужичьи, и что нельзя приучить к казарме того, кто привык жить в лесу. Поверьте, я знаю вашего Буленвилье.
Они молча сделали несколько шагов, думая каждый о своем. Затем разговор возобновился.
— Кстати, подтвердились слухи о том, что Дампьер убит?
— Подтвердились, капитан.
— На подступах к Конде?
— В лагере Памар. Пушечным ядром.
Дю Буабертло вздохнул:
— Граф Дампьер! Вот еще один из наших, который перешел на их сторону.
— Ну и черт с ним! — сказал Ла Вьевиль.
— А где их высочества принцессы?
— В Триесте.
— Все еще в Триесте?
— Все еще там.
И Ла Вьевиль воскликнул:
— Ах, эта республика! Сколько бед, а из-за чего! И подумать только, что революция началась из-за дефицита в несколько миллионов!
— Ничтожные причины — самые опасные! — возразил Буабертло.
— Все идет прахом, — сказал Ла Вьевиль.
— Согласен. Ларуари[33] умер, дю Дрене[34] — дурак. А возьмите наших пастырей Печального Образа, всех этих вожаков, всех этих Куси[35], епископа Рошельского, возьмите Бопуаля Сент-Олэра[36], епископа Пуатье, Мерси[37], епископа Люсонского, любовника госпожи де Лэшасери…
— Которая, да было бы вам известно, капитан, зовется Серванто. Лэшасери — название ее поместий.
— А этот лжеепископ из Агри, этот кюре неизвестно даже какого прихода.
— Прихода Доль. А звать его Гийо де Фольвиль[38]. Он, кстати сказать, человек очень храбрый и умеет драться.
— Всё попы, а нам нужны солдаты. Епископы, которые вовсе и не епископы даже! И генералы, которые вовсе и не генералы!
Ла Вьевиль прервал капитана:
— Есть у вас в каюте последний номер «Монитера»[39]?
— Есть.
— Интересно, что нынче дают в Париже?
— «Адель и Полэн» и «Пещеру».
— Вот бы посмотреть!
— Еще посмотрите. Через месяц мы будем в Париже. — И после минутного раздумья дю Буабертло добавил: — Не позже. Господин Уиндхэм[40] сказал это лорду Гуду[41].
— Значит, капитан, наши дела еще не так плохи?
— Все было бы хорошо, черт возьми, если бы войну в Бретани вели правильно.
Ла Вьевиль покачал головой.
— Скажите, капитан, — спросил он, — высадим мы морскую пехоту?
— Высадим, если побережье за нас, и не высадим, если оно нам враждебно. Иной раз надо, чтобы война вламывалась в двери, а другой раз полезнее, чтобы она проскальзывала в щелку. Гражданская война должна держать про запас отмычку. Постараемся сделать все, что возможно. Но главное — вождь. — И Буабертло задумчиво добавил: — Скажите, Ла Вьевиль, что вы думаете о Дьези[42]?
— О младшем?
— Да.
— В качестве военачальника?
— Да.
— Он тоже годен лишь для регулярных действий и открытого боя. А здешние дебри признают только крестьянина.
— Следовательно, придется вам довольствоваться генералами Стоффле и Катлино.
Подумав с минуту, Ла Вьевиль сказал:
— Тут нужен принц. Французский принц, принц крови. Настоящий принц.
— Почему же? Недаром говорится, раз принц…
— Значит, трус. Знаю, капитан. Но все равно принц необходим, хотя бы для того, чтобы поразить воображение этого мужичья.
— Но, дорогой шевалье, принцы что-то не спешат.
— Обойдемся и без них.
Дю Буабертло машинально потер ладонью лоб, словно это помогало пробиться наружу нужной мысли.
— Что ж, придется испытать нашего генерала, — произнес он.
— Во всяком случае, он настоящий вельможа.
— Значит, по-вашему, он подойдет?