К вечеру второго дня, приблизительно за час до захода солнца, гичка обогнула гору Сен-Мишель и пристала к берегу, куда не ступает нога человека, ибо смельчака подстерегает здесь опасность увязнуть в зыбучих песках.
К счастью, в это время начался прилив.
Гальмало подгреб как можно ближе к берегу, ощупал веслом песок и, убедившись, что он способен выдержать тяжесть человека, врезался носом гички в берег и выскочил первым.
Вслед за ним вышел старик и внимательно огляделся вокруг.
— Ваша светлость, — сказал Гальмало, — мы с вами находимся в устье реки Куэнон. Вон там, по левому борту, — Бовуар, а по правому — Гюинь. А вон там, прямо, видите колокольню? Так это Ардевон.
Старик нагнулся, взял одну галету, сунул ее в карман и приказал Гальмало:
— Остальное возьми себе.
Гальмало положил в мешок остаток мяса и остаток галет и взвалил мешок себе на плечо. Затем он сказал:
— Ваша светлость, мне вести вас или идти за вами?
— Ни то, ни другое.
Гальмало удивленно уставился на старика.
А тот продолжал:
— Сейчас, Гальмало, нам придется расстаться. Два человека — это ничто. Тут нужно идти или с тысячным отрядом, или одному…
Не докончив фразы, старик вытащил из кармана зеленый шелковый бант, напоминавший кокарду, с вышитой посредине золотой лилией.
— Ты читать умеешь? — спросил он.
— Нет.
— Тем лучше. Грамота — лишняя обуза. А память у тебя хорошая?
— Да.
— Отлично. Слушай меня, Гальмало. Ты пойдешь вправо, а я влево; я направлюсь в сторону Фужера, а ты в сторону Базужа. Не бросай мешок, так легче сойдешь за крестьянина. Оружие спрячь. Вырежь себе в кустах палку. Пробирайся через рожь, она нынче высока. Крадись вдоль изгородей. Минуя околицы, иди напрямик полями. Прохожих сторонись. Избегай проезжих дорог и мостов. Не вздумай заходить в Понторсон. Ах да, путь тебе преграждает река Куэнон. Как ты через нее переберешься?
— Вплавь.
— Отлично. Впрочем, ее можно порейти и вброд. Знаешь, где брод?
— Между Ансе и Вьевилем.
— Отлично. Теперь я вижу, что ты действительно местный уроженец.
— Но ведь ночь на дворе. Где же вы будете ночевать, ваша светлость?
— Обо мне не беспокойся. А вот ты где думаешь переночевать?
— Где-нибудь во мхах. Ведь до матросской службы я был крестьянином.
— Да, кстати, выбрось матросскую шапку, а то тебя по ней опознают. А крестьянский головной убор ты достанешь без труда.
— Ну, за этим дело не станет. Любой рыбак с охотой продаст мне свою шапку.
— Отлично. А теперь слушай. Ты здешние места знаешь?
— Все до единого.
— По всей округе?
— От Нуармутье до самого Лаваля.
— А как они называются, тоже знаешь?
— И леса знаю, и, как они называются, знаю, все знаю.
— И все запомнишь, что я тебе скажу?
— Запомню.
— Отлично. А теперь слушай внимательно. Сколько лье ты можешь пройти за день?
— Десять, пятнадцать, восемнадцать, а если понадобится — и все двадцать.
— Может понадобиться. Запомни каждое мое слово. Пойдешь отсюда прямо в Сент-Обэнский лес.
— Тот, что рядом с Ламбалем?
— Да. На краю оврага, который идет между Сен-Риэлем и Пледелиаком, растет высокий каштан. Там ты и остановишься. И никого не увидишь.
— А все равно там кто-нибудь да есть. Знаю, знаю.
— Ты подашь сигнал. Умеешь подавать сигналы?
Гальмало надул щеки, повернулся лицом к морю и несколько раз ухнул по-совиному.
Казалось, что звук идет из самой ночной мглы. Неотличимо похожее и зловещее уханье.
— Отлично, — произнес старик. — Молодец.
И он протянул Гальмало зеленый шелковый бант.
— Вот моя кокарда. Возьми ее. Не важно, что имени моего здесь никто еще не знает. Вполне достаточно этой кокарды. Смотри, вот эту лилию вышивала в тюрьме Тампль сама королева.
Гальмало преклонил колена. С священным трепетом он принял из рук старца вышитую кокарду и приблизил ее было к губам, но тут же отдернул руку, убоявшись такого святотатства.
— Смею ли я? — спросил он.
— Конечно, ведь целуешь же ты распятие!
Гальмало коснулся губами золотой лилии.
— Встань, — сказал старик.
Гальмало встал с колен и спрятал бант на груди.
А старик продолжал:
— Слушай меня хорошенько. Запомни пароль: «Подымайтесь. Будьте беспощадны». Итак, добравшись до каштана, что на краю оврага, подашь сигнал. Трижды подашь. На третий раз из-под земли выйдет человек.