Что касается французских кораблей, то это была та самая канкальская эскадра, которая впоследствии приобрела громкую известность под начальством капитана Дюшена, которого Леквинио[46] назвал «Отец Дюшен».
Положение было в высшей степени критическое. Во время борьбы с сорвавшейся пушкой корвет, незаметно для себя самого, сбился с курса и шел теперь скорее по направлению к Гренвиллю, чем к Сен-Мало. Если бы даже причиненные ему повреждения не препятствовали ему свободно маневрировать и действовать парусами, то все равно утес Ле-Менкье помешал бы ему вернуться в Джерсей, между тем как эскадра мешала ему пристать к французскому берегу.
Однако буря утихла, но, как верно предсказал лоцман, установилась мертвая зыбь; взбудораженные волны не могли так быстро успокоиться. Море никогда не говорит сразу, чего оно желает. Морская пучина имеет свойство дразнить. Можно бы даже сказать, что море действует с известным расчетом; оно наступает и отодвигается; оно предлагает и снова отказывается; оно готовит шквал и затем точно раздумывает; оно грозит бездной, но не бросает в нее; оно обставляет судно опасностями и с севера и с юга. В течение всей ночи корвету «Клэймор» приходилось бороться с туманом и страшиться шквала; море обмануло его ожидания, но самым ехидным образом: оно пугало бурей, но привело судно к рифу. Все же – впереди неизбежное кораблекрушение, хотя и в иной форме. А тут еще к гибели на бурунах присоединялась гибель в бою. Один враг как бы дополнял другого.
– Здесь – крушение, там – сражение! – воскликнул Лавьевилль, смеясь. – Нечего сказать, нам везет!
VIII. 9 = 380
Итак, корвет был наполовину разбит. В белесоватом свете зарождающегося дня, в сердитом плеске волн, во мраке туч, в неопределенных очертаниях горизонта было что-то зловеще-торжественное. Все кругом молчало и только ветер неистово завывал. Катастрофа торжественно поднималась из морской пучины; она была похожа, скорее, на призрак, чем на действительное нападение. Все было неподвижно среди скал, никто не шевелился на судах эскадры. Стояло какое-то колоссальное безмолвие. Да полно, было ли все это действительностью? Точно какое-то сновидение проносилось над морем. В легендах встречаются такие видения. Корвет находился как бы посредине между демоном-рифом и флотом-привидением.
Граф Буабертло отдал вполголоса какое-то приказание Лавьевиллю, который выслушал и спустился в батарею. Потом граф взял свою подзорную трубу и встал на корму возле лоцмана. Все усилия Гакуаля были направлены к тому, чтобы держать судно против волн, потому что, если бы его подхватили сбоку волны и ветер, оно бы неминуемо опрокинулось.
– Где мы теперь находимся, лоцман? – спросил капитан.
– Возле Ле-Менкье.
– С хорошей стороны или с дурной?
– С дурной.
– А каково дно? Можно ли стать на шпринг[47]?
– Дно скалистое. Словом, все шансы к тому, чтобы погибнуть, – ответил лоцман.
Капитан направил свою подзорную трубу на Ле-Менкье и стал рассматривать утес; затем он повернул ее на восток и начал считать паруса.
– Да, это Ле-Менкье, – продолжал лоцман, как бы говоря сам с собою. – На этом утесе любят отдыхать чайки, по пути из Голландии, а также морские орлы или рыболовы.
Капитан тем временем сосчитал паруса. Действительно, оказалось восемь правильно расставленных военных кораблей, силуэты которых вырисовывались в дали. Посредине можно было различить крупное трехпалубное судно.
– Знакомы ли вам эти паруса? – спросил капитан у лоцмана.
– Без сомнения, – ответил Гакуаль. – Это эскадра.
– Какая? Французская?
– Дьявольская.
Наступила пауза. Наконец капитан продолжал:
– И что же, по вашему мнению, тут вся эскадра?
– Нет, не вся.
Действительно, 2 апреля Валазе донес конвенту, что в Ла-Маншском канале крейсируют шесть линейных кораблей и десять фрегатов. Теперь капитан вспомнил об этом.
– Да, да, – сказал он, – эскадра состоит из шестнадцати судов, а тут их всего восемь.
– Остальные, – проговорил Гакуаль, – рассеялись вдоль всего берега и подстерегают.
Капитан, продолжая смотреть в подзорную трубу, бормотал сквозь зубы:
– Один трехпалубный корабль, два фрегата первого ранга, пять второго ранга.
– Но и я с своей стороны следил за ними, – продолжал Гакуаль.
– Славные корабли! – произнес капитан. – Мне случалось командовать такими.
46
Леквинио Жозеф Мари (1740–1813) – французский политический деятель, член Законодательного собрания и Конвента. В качестве комиссара Конвента проявил чрезвычайную жестокость в Вандее. Арестован после 9 термидора, но освобожден по амнистии. Впоследствии занимал скромную дипломатическую должность.