– Дролов разводят, – заметила она. – На Бирже у тебя всегда есть надежда. Мой дядя смог выбраться наверх, и таким образом я унаследовала деньги на долю в корабле, капитаном которого был Трис.
– Это исключение, а они крайне редки, – подчеркнул он. – И чаще всего они связаны с удачей или с помощью сверху, а не с чем-либо другим. Кто-то обязательно должен время от времени подниматься из низов, иначе остальные потеряют надежду и взбунтуются против системы. Тем не менее, большинство ваших людей голодает и умирает молодыми в нищете, оттого ли, что так было изначально задумано, или оттого, что они просто никому не нужны.
На Мицлаплане ты такого не встретишь. У нас нет богатых, нет бедных, нет знати, нет голода, нет и отчаяния. Люди в целом довольны, и имеют все необходимое. Иерархия церковников распределяет блага, не подверженная искусу и неспособная воспользоваться своим положением. Криша – отличный пример тому. В этом путешествии она имела возможность изучить альтернативы, и поняла, как и я когда-то, что наше общество лучше прочих отвечает тому, что она считает нравственным и правильным. И теперь, уже самостоятельно, а не по чужой указке, отвергнув другие варианты, она нашла свое единственное место в нашем обществе. Мы не считаем, что этично просто принимать вещи, как они есть, мы должны вносить свой вклад там, где лучше всего могут проявиться наши способности. Она прирожденная жрица; это единственное, что она действительно может. Ей понадобилось сойти в ад и выйти обратно, чтобы это осознать.
– М-да. Довольно суровые у вас порядки.
– Мой вклад лежит в иной области, но его границы так же строго очерчены. Я люблю ее, а она – меня. Это не изменилось. За всю историю человечества наибольшее число несчастий происходило оттого, что люди путали любовь и секс. Ты, кстати, не путаешь?
Она не обиделась.
– Я отказалась от любви. Я искала ее повсюду, но никогда не узнавала ее, когда она попадалась мне на глаза. Больше я искать не буду. Я найду местечко, где буду сравнительно счастлива и где у меня будет все, что мне надо, и останусь там, если получится. Ни за что бы не подумала, что доживу до сегодняшнего дня. И даже сейчас я не уверена, что меня не убьют.
– Возможно, в этом ты права, и возможно, то же можно сказать насчет всех нас, – признал он, возвращаясь к своим фигурам.
Она взглянула на них.
– Звезда, треугольник, треугольник углом вниз и пентаграмма. Что, делать нечего?
– Не совсем, – сказал он. – Тебе знакома символика?
Она кивнула.
– Пятилучевая звезда – это Миколь; треугольник углом вниз – если внутри него нарисовать кучу всякой ерунды, получится Великая Печать Биржи; а вот другой треугольник… это я не знаю, что такое.
– Если ты поместишь в центр сияющую звезду и проведешь от нее лучи так, чтобы три из них попали в три вершины, получится святой символ Церкви Мицлаплана, – объяснил он. – Когда Маккрей столкнулся с демонами, он начертил в воздухе крест, святой символ своей церкви. А Криша нарисовала Святой Знак, треугольник углом вверх. Полагаю, символика пентаграммы очевидна.
Она кивнула.
– Кинтара. То есть это символы четырех Высших Рас, исключая декоративные узоры.
– Именно. Уже чуть ли не в миллионный раз я сижу и удивляюсь, как это я, человек своего века, находясь внутри межзвездного корабля, могу размышлять о бесах, демонах и оккультных символах. И тем не менее, я здесь, и они тоже неподалеку. В геометрии скрывается какой-то важный ключ. В конце концов, даже боги и демоны сводятся к математике. Проблема в том, что в этой математике очень много разных факторов и переменных, которые здесь не учтены, и вероятно, не могут быть нами восприняты. Сомневаюсь, чтобы кому-то из нас вообще удалось ее понять; я лично был бы вполне доволен, если бы мог ею пользоваться. И вот, выстроив перед собой эти символы, я все равно не вижу в них никакой логики.
Модра посмотрела на фигуры.
– Что ж, математика никогда не была моей сильной стороной, но я когда-то хотела стать художницей, и я хорошо помню, как Джимми рисовал свои пентаграммы. – Она протянула руку, взяла рисунок пентаграммы и переместила его внутрь звезды.
У Ган Ро Чина отвисла челюсть.
– Слишком очевидно, – раздраженно пробормотал он, больше обращаясь к себе, чем к ней. – Кинтара – в сердце Миколя.
Она пожала плечами.
– Как знать. Но, если это так, то мы по уши в дерьме.
Она взяла один из треугольников и подложила его под другой так, что они пересеклись.
– Знакомая картинка? – самодовольно спросила она.
Он кивнул.
– Я уже думал об этом. Как там Маккрей это назвал? Печать Соломона? Но если это печать, как на храмовой двери, то вокруг должен быть круг, а не звезда.
Она взяла перо и перерисовала весь чертеж заново.
– Очень изящно, – одобрил он.
– Ага. Мне всегда хотелось научиться рисовать симпатичные штучки, и так я обнаружила в себе талант чертежника.
– Теперь видишь? – заметил он, показывая на диаграмму. – В печати нет ни пентаграммы, ни пятилучевой звезды.
– Ах, да. Я поняла, что ты хочешь сказать. Если взять Миколь и Кинтара, получится вот что.
Она нарисовала еще один чертеж рядом с печатью.
– Угу. В одной печати мы совместили Биржу и Мицлаплан, но не Кинтара и не Миколь, – сказал он. – В другой соединились Кинтара и Миколь, но без наших родных держав. Не вижу здесь никакого смысла, кроме того, что стороны равны. Или, может быть, урок в этом и состоит? Мы видим признаки изначального баланса: двое против двоих. Тогда смысл есть, только вот толку нет.
– Ты забыл про круг, – заметила она, нахмурившись.
– Что?
– Круг. Он был и вокруг печати. Кто же этот круг?
И тут он понял.
– Печать на двери! Замок! Разумеется! Голубой треугольник, золотой треугольник, красный круг! Красный!
Он указал на звезду с пентаграммой внутри.
– Не Миколь и Кинтара, а Миколь, накрывающий Кинтара! Пентаграмма, накрытая сплетенными треугольниками и кругом, целиком закрыта! Модра, я начинаю верить, что мы действительно одна команда!
– Я рада, что ты в восторге, – осторожно ответила она. – Но я все равно не поняла, что мы только что открыли, и есть ли нам от этого прок?
Он поперхнулся.
– Немного, на самом деле. Нам просто удалось собрать один уголок из многих кусочков очень большой мозаики. – Он немного подумал. – Два треугольника, соединенные вместе, образуют самый могущественный символ оккультной геометрии. Но сами по себе, по одному, они всего лишь треугольники. Это же… это же послание! Мицлаплан и Биржа разделены. Лишь объединившись, мы обретем мощь. Хм-м-м… Занятная идея. Не поэтому ли в той древней битве был так важен союз с Миколем, находящемся в центре, между ними? Без Ангелов Хранители могут лишь поддерживать порядок, и возможно, даже не имеют доступа к старинным архивам. Ангелы же имеют коды допуска, но не могут добраться до самих архивов. Таким образом, Миколь обеспечивает себе выживание даже без своего извечного заклятого друга, Кинтара. Они не могут объединиться, не поставив в известность Миколь и не добившись его разрешения. Боже мой! Не удивительно, что наше скромное появление на территории Биржи вызвало здесь мобилизацию!
– Что? Ты хочешь сказать, они решили, будто мы протащили сюда одного из ваших Ангелов, чтобы объединиться с Хранителями и получить их мощь?
– «Лишь Ангелы владеют ключами от Царствия Небесного». Это – начальные слова одной из молитв моей религии. Разумеется, их всегда толковали как метафору, но что если это надо понимать буквально? Знания – доступ в иной мир, к высоким технологиям, которые мы видели, даже просто их характеристики – заключены в одном из банков данных Биржи. Они были закрыты кодом после того, как Кинтара были заточены. Таким образом, Бирже не удалось бы применить эти знания против остальных, и Мицлаплану тоже. И никакому Миколю не удалось бы передумать и снова освободить Кинтара. Кроме того, Миколь, будучи расположен в центре, застрахован и от предательства с обеих сторон, так как ни Ангелы, ни Хранители не имеют мобильности, сравнимой с миколианской. Вот что легло в основу Великого Договора, и вот почему все стороны до сих пор сохранили значительные армии. Ангелы должны добраться до Хранителей, а Миколи должны обеспечить связь. Только так! Все трое обязаны объединиться. Они должны сделать то, чего не делали со времен падения Кинтара – всецело довериться друг другу и играть в одной команде. Вместе они сила, вполне достаточная для победы над Кинтара. Но я не знаю, хватит ли их соединенной мощи, чтобы справиться с Механиком. Трое полубогов уровня Кинтара не равны одному богу.