Но Пэдди только отшучивался.
— А как же! Давно уже решил оттяпать себе Большой Боулдер, — говорил он. — Ну, конечно, не сразу.
Пэдди работал на руднике Золотое Перо, расположенном среди зарослей в миле от горы Маритана. Он вечно ходил в грязных молескиновых штанах и рваной фетровой шляпе, замызганный и небритый, однако его нередко можно было видеть в обществе Фриско или Зэба Лейна, и он держал себя с ними как равный с равными.
Нельзя сказать, чтобы Олф был очень обрадован, когда, возвращаясь как-то домой, встретил Пэдди и тот, схватив его за руку, сказал:
— Мое почтение! Я к вам, как всегда, со всей душой, мистер Брайрли! Плевал я на разные там разговоры.
— Спасибо, Пэдди, — сказал Олф сухо; он недоумевал, что нужно от него этому юному прохвосту.
Самоуверенность Пэдди, острый насмешливый взгляд его светло-голубых глаз злили Олфа. Казалось, Пэдди разнюхивает, как повлияло на Олфа враждебное отношение к нему старателей, и делает для себя какие-то выводы.
Пэдди был теперь уже не такой тощий и жалкий, как прежде; стал рослым, довольно крепким парнем, хотя, быть может, и не слишком привлекательным на вид. Бледное курносое лицо его по-прежнему пестрело крупными веснушками. Космы жестких волос рыжей щетиной торчали сквозь старую продранную шляпу. Но глаза смотрели пронзительно и испытующе из-под светлых ресниц, и во всем облике этого юнца невольно чувствовались недюжинные способности и какая-то скрытая сила. Пэдди Кеван держался теперь, как взрослый мужчина, и разговаривал со всеми, как ровня.
Раздражение Олфа сменилось насмешливым любопытством, когда Пэдди вдруг заявил:
— Видите ли какое дело, мистер Брайрли. Я так полагаю, что каждый человек имеет право стоять за себя. И я скажу, что никто здесь у нас на приисках не сделал этого так вот прямо, как вы. Я очень высокого мнения о вас, мистер Брайрли, но только во всей этой истории с россыпным золотом вы, сказать по правде, кой-чего не доглядели. Это — дело правильное. Нужное для страны дело. Я — за наш здешний капитал, за то, чтобы деньги оставались на приисках. Что будет с нами, если у нас тут начнут хозяйничать разные иностранцы? Таким честным людям, как мы с вами, тут просто нечего будет делать, поверьте мне.
Олф рассмеялся. Вон как! Пэдди, кажется, считает, что они одного поля ягода.
— Меня интересует только моя работа и дела компании «Мидас», — сказал он резко.
— Ну, ну… — Пэдди повернул в сторону поселка. — Ваша компания подведет вас, мистер Брайрли: Фриско охотится за «Мидасом» по поручению французского синдиката. Если вам вскорости придется искать себе работу, вспомните обо мне — может, у меня найдется для вас что-нибудь.
Глава LVI
— Весом в сто фунтов?!
— Ух ты дьявол, неужто правда? Ну, это всем самородкам самородок, лакомая штучка, — сказал Тэсси Риган.
Минуту назад Пэдди Кеван с шумом распахнул калитку, промчался через садик и бурей ворвался на веранду к Гаугам. Растрепанный, грязный, запыхавшийся, он прибежал прямо с рудника, чтобы сообщить новость.
Как-то раз Динни сказал про Пэдди Кевана:
— Если этого парня немножко поскрести, с него начнет сыпаться золото. Верно потому он и не охоч до мытья. Боится как бы после него в тазу не нашли золотых россыпей.
Динни и Тэсси Риган с трубками в зубах сидели на перилах веранды, где собралось еще несколько старателей. Они обсуждали причины временного затишья, наступившего в борьбе за россыпи. Крис поместился поодаль на одном из самодельных стульев и, как всегда, время от времени вставлял какое-нибудь замечание. Пэдди, взволнованный, взлохмаченный, с рыжими вихрами, торчавшими во все стороны, и горящим от возбуждения взором, нарушил мирное течение беседы. Когда кто-нибудь с таким видом врывается в дом, это может означать только одно: навострите уши, где-то открыли золото — будет новый поход!
Каждый из старателей сразу насторожился, у каждого что-то заиграло в груди. Старые матерые волки, вроде Динни и Тэсси, взволновались не меньше других, хотя и не подавали виду.
— Ну, а где они растут, эти самородки?
— Кто его нашел — неизвестно?
— Никто ни черта не знает, — заявил Пэдди. — Приехал отец Лонг из Кэноуны и рассказал, что двое старателей нашли здоровенный самородок. Но больше его преподобие не желает ничего говорить. Поклялся хранить тайну, видите ли.
Тэсси Риган встал, подтягивая штаны.
— Ну, так просто он от нас не отделается. Надо поглядеть, что там такое. Пожалуй, не мешает собрать пожитки. Если…
— Все уже поднялись, — прервал его Пэдди. — На дороге в Кэноуну целая толпа. Мы с моим напарником сейчас отчалим тоже.
— Прошу прощения, мэм! — крикнул Динни Салли. — На сегодня обед отменяется!
Через секунду веранда опустела.
— Ну вот, черт побери! — Салли подошла к двери и увидела, что все они уже спешат по дороге в город: и Динни, и Тэсси Риган, и Пэдди, и все прочие, а позади всех — Крис Кроу. Салли совсем замучилась со стряпней, устала, вспотела, и ей было до смерти досадно, что все ее труды пропали даром. Она в сердцах проклинала золотую лихорадку и все золотоискательские походы на свете.
Моррис вернулся вечером и с поразительным равнодушием рассказал о сообщении отца Лонга и о дикой суматохе, которая поднялась в городе вокруг нового похода на Кэноуну, где, как предполагали, можно было кое-что разузнать. Вся эта история казалась Моррису весьма сомнительной. Ни в полиции, ни в горном департаменте ничего не известно насчет этого самородка, сказал он. Блеф все это, иначе самородок был бы уже предъявлен и заявка зарегистрирована.
Ни для кого не секрет, конечно, что часть золота утекает на сторону, но старатели зорко следят, чтобы не нарушался закон, и сокрытие золота влечет за собой потерю прав на участок. Ясно, что ни один дурак, напавший на хорошую жилу, не станет рисковать. Поэтому крупные находки, как правило, всегда предъявляются, и только какая-нибудь мелочь просачивается через перекупщиков краденого золота.
Салли просто надивиться не могла перемене, происшедшей с Моррисом. Раньше — до своего злосчастного похода на Маунт-Блэк, он первый ринулся бы, как безумный, в эту новую погоню за золотом. Но после этого похода Моррис стал совершенно безучастен ко всем толкам о новых золотоискательских походах или богатых россыпях, открытых на каком-нибудь далеком прииске. А после того как он заделался гробовщиком — и подавно.
Салли знала, что Моррис просто принудил себя заняться своим новым ремеслом. Подавил в себе отвращение к этому делу и теперь был даже доволен, что сумел достичь успеха на новом поприще. Не такая уж это приятная штука — снимать мерки с трупов, сколачивать гробы или шагать за катафалком по жаре на кладбище, говорил он. Раньше его прямо с души воротило и стыдно было людям в глаза смотреть, а теперь ничего, привык. Дело как дело, не хуже других. Просто судьба сыграла с ним злую шутку. Но шутка приносила доход, вот что главное.
— Это тоже как бы небольшая жила своего рода, — объяснял Моррис Олфу. — Должно быть, мое призвание не рыть золото, а зарывать трупы. Да ведь поди угадай, где тебе написано на роду найти удачу.
Моррис теперь все время проводил либо в лавке, либо в мастерской, либо в конюшне; даже гордился тем, как он умеет угодить убитым горем родственникам — никогда не жалеет траурного крепа, сочиняет стишки для извещения о похоронах и даже как-то раз заставил Салли делать венки из белых бессмертников.
— Поверь, моя дорогая, я всячески стараюсь ублаготворить своих клиентов, — насмешливо пояснил он.
Салли просто в толк взять не могла, как ей быть с Моррисом, он совершенно погряз в своем похоронном бюро. Неужто он больше ни на что не надеется и решил всю жизнь трупы хоронить? Салли даже хотелось теперь, чтобы он загорелся от этих толков про золото и ринулся вместе со всеми ловить счастье за хвост. Но Моррис был, как каменный.
Динни и Тэсси, подгоняемые золотой лихорадкой, спешили в Кэноуну. Не может того быть, чтобы священник все наплел. Раз он говорит, что видел большущий кусок золота, — значит видел. А ведь он это сказал? — сказал. А если больше ничего не говорит, так только потому, что не может нарушить тайну исповеди. Верно, ему покаялись на духу в каких-нибудь грязных делишках, смекали старатели. От этого таинственного самородка пахнет грабежом или смертоубийством, а может, и тем и другим зараз.