Злоупотреблениям с акциями необходимо положить конец законодательным путем, думал Олф. Нужно содействовать развитию отечественной промышленности и добиться, чтобы прииски и вся страна пользовались богатством, которое извлекают из рудников.
Неправда, что золото в рудниках исчерпано. Олф верил в богатства Золотой Мили и всего края. Растянувшийся за городом горный кряж с его выветрившимися в ходе веков скалами, хранил в себе богатейшие в мире месторождения.
В нижних горизонтах почти всех рудников на Боулдерском кряже крылись неисчерпаемые запасы бедных руд. Их ценность теперь подвергалась сомнению, но Олф верил металлургам, утверждавшим, что рентабельная обработка теллуристых и сернистых руд — только вопрос времени.
Олф не сомневался, что в этих залежах столько золота, что его с избытком хватит на то, чтобы обеспечить безбедную жизнь всему населению приисков. Вместо жалких хибарок, лепившихся к склону горы, вместо зловонных проулков, где из помоек, заражая землю и воздух, сочились нечистоты, люди получат хорошие, удобные жилища и нормальные санитарные условия. Городу нужны свет, вода, школы, больницы, парки.
Уже много тонн золота было добыто здесь и отправлено за океан. Там кто-то купался в роскоши, проматывая миллионы фунтов стерлингов. Эти люди и понятия не имели о лишениях, которые претерпели старатели, открывая эти прииски, о тяжелой, никогда не прекращающейся борьбе за существование, которую они ведут и сейчас, особенно в периоды кризиса или жестоких засух.
Олф с горечью думал о своей вине перед старателями и не пытался себя оправдать. Он проклинал свою слабость, свой страх потерять работу. Он получил по заслугам. Кто станет доверять человеку, который изменил старым товарищам, пусть даже находясь в других условиях, чем они.
Ведь что он сделал? Из кожи вон лез, чтобы увеличить прибыли своих хозяев, и готов был помогать им грабить старателей, хотя и знал, на чьей стороне правда. Все время он себя за это презирал; не мог даже скрыть своего сочувствия к старателям перед управляющими и владельцами рудников. Ну вот, теперь от него отвернулись и те и другие. Не так-то легко будет ему найти место, и на разведку теперь уж не пойдешь. Динни с ним порвал, да и какой уважающий себя старатель свяжется с человеком, который предал товарищей?
Глава LXIV
Лоре грустно было покидать свой белый домик в тени зеленых перечных деревьев, который Олф построил для нее неподалеку от рудника. Но мидасовская компания потребовала, чтобы дом освободили для нового управляющего, и супруги Брайрли переселились в довольно неприглядную хибарку на Боулдерском шоссе. Хибарка была из старого, насквозь проржавевшего листового железа, ветхая-преветхая. Ничего другого не удалось сейчас найти, беззаботно говорила Лора. Придется потерпеть, пока Олф не устроится на работу.
Лора не сомневалась, что ее муж очень скоро получит место управляющего на каком-нибудь другом руднике. Олф каждый день уходил в город и кочевал там из трактира в трактир, из клуба в клуб, надеясь встретить какого-нибудь золотопромышленника, который возьмет его на работу. Но таких, как он, было немало. Люди, которые, подобно ему, не имели ни специального образования, ни диплома, с трудом находили работу, а те, у которых были дипломы, но не было опыта, соглашались на любые условия, лишь бы этот опыт приобрести.
Приисковую Ассоциацию управляющих рудниками возглавляли теперь ученые специалисты; они требовали, чтобы в горное законодательство была включена статья, запрещающая принимать на должность управляющего людей без диплома. Олф понимал, что рано или поздно люди без специального образования будут вытеснены из золотопромышленности.
Но человеку с таким опытом, как у него, можно все-таки доверить управление рудником. Разве он не доказал этого своей работой на Мидасе?
Некоторые промышленные компании помельче пока еще предпочитали иметь дело с управляющими старого типа, коренными колонистами, будь они с дипломами геологов и горных инженеров или вовсе без дипломов, ибо эти люди знали страну и немало проработали под землей. Владельцы же крупных английских и американских предприятий привозили своих инженеров из-за океана и относились с пренебрежением к австралийским геологам и металлургам.
Рудники закрывались, безработица росла, и промышленники приписывали это истощению золотоносных руд, падению курса акций и борьбе старателей за россыпное золото. Но Олф догадывался, что дело не так просто. Его не покидала мысль о том, что между иностранными промышленниками существует тайный сговор, цель которого — окончательно прибрать к рукам промышленность страны. Финансисты и управляющие рудниками, с которыми Олф продолжал встречаться в надежде, что он сумеет произвести на них благоприятное впечатление и они возьмут его на работу, всячески поносили старателей и критиковали правительство, не сумевшее расправиться с «непокорной чернью».
Проходили недели и месяцы, и каждый вечер Олф возвращался из города домой усталый и подавленный. Сначала он старался не подавать виду, как плохи его дела, и выходил из дому в белом костюме и соломенной шляпе. Но мало-помалу он опустился — ходил в засаленных брюках с пузырями на коленках, стал выпивать, стремясь заглушить нараставшее в нем отчаяние. Нередко можно было видеть теперь, как он, пошатываясь, бредет по дороге.
Лора беспокоилась. Олф совсем потерял сон, говорила она. Ходит полночи взад и вперед по веранде. Такой стал нервный и раздражительный — слова сказать нельзя.
— Я, конечно, понимаю — его мучит то, что он сидит без работы. Просто ума не приложу, что делать! — восклицала она.
Теперь Лора снова стала наведываться к Салли, чтобы излить свое горе, и они дружили по-прежнему, словно и не было между ними размолвки. Эми опять играла с мальчиками, а Лора жаловалась на угнетенное состояние мужа.
— Как-то на днях я встретила мистера де Морфэ в городе и рассказала ему про Олфа, — призналась Лора. — Он обещал помочь. «Скажите Олфу, чтобы он не унывал. Я ему найду работу».
Лора очень расстроилась, когда Олф предложил ей поехать на время к родителям — «пока мы еще не все деньги прожили», — сказал он. Это предложение обидело и раздосадовало Лору. Родители Лоры никогда не одобряли ее брака с Олфом, и только удача, которая сопутствовала ему первое время, кое-как примирила их с ним. Лора изредка писала матери, сообщала об успехах Олфа, о том, что у нее родилась дочка. Нет, родители не должны знать, как плохи у них дела, ни под каким видом! Они станут бранить Олфа, говорить, что она «погубила свою жизнь», что они ей это всегда предсказывали. Лора даже расплакалась при мысли о том, что Олфа будут называть неудачником, говорить, что он сбыл с рук жену и дочку, когда у него пошатнулись дела. Нет, нет, ни за что она не поедет домой!
Почему бы ей самой не зарабатывать деньги? Она тоже может пустить постояльцев, как это сделала Салли. Наконец, она может давать уроки пения и музыки, даже играть на рояле в ресторанах. Пэдди Уилен, хозяин «Трилистника», и Мак-Суини, хозяин «Звезды Запада», просто помешаны на музыке, и не раз после ужина в ресторане она по их просьбе аккомпанировала певцам.
Но тут уж Олф пришел в бешенство. Сказал, что все это говорится только для того, чтобы его унизить. Он скорее пустит себе пулю в лоб, чем позволит ей надрываться, обслуживая постояльцев, как миссис Гауг, или, еще того хуже, — играть для пьяных мужиков в ресторанах.
А когда Лора рассказала ему о своем разговоре с мистером де Морфэ, Олф закричал, что она вешается Фриско на шею, непристойно ведет себя с ним. Просто ужас! Бедная Лора. Она забыла все свои великосветские замашки, стараясь свести концы с концами, — ведь Олф давал ей теперь так мало денег на хозяйство! С утра до ночи она мыла, скребла, чистила свой домик-развалюшку, стирала, гладила, чинила белье, чтобы Олф и Эми всегда выглядели прилично; и ведь никто не знал, чего ей это стоит. И всегда при этом старалась быть веселой, подбодрить Олфа, показать ему, что она может, когда нужно, легко переносить любые лишения.