— Выходит так, — сказал Динни. — Ведь как было дело с участками в Южных Массивах? Сплошное жульничество! Началось с того, что инспектор Финнерти предлагает произвести конфискацию и отказывается передать дело в суд. Тогда Хэнсли и Миллз подают правительству жалобу, пишут, что они имеют разрешение на свои участки, а у захватчиков разрешения нет. На жалобу правительство не отвечает. Городской совет рекомендует правительству утвердить конфискацию участков, и правительство вносит законопроект, поддерживающий притязания захватчиков. А потом оказывается, все это — дело семейное, захватчики работали на синдикат, а в синдикате все дружки или родственники членов совета.
Выслушав рассказ Динни, старатели дали волю своему негодованию.
— Действительно, какая гадость! — сказал Моррис.
— Джордж Лейк обвинил сэра Джона Форреста в грубом нарушении права и справедливости, — закончил Динни. — Но тем не менее захватчики забрали ценный участок.
— Провалиться мне на этом месте, если я понимаю, почему мы сидим смирненько и ничего не делаем! — сердито крикнул Тупая Кирка. — Ведь это же касается всех старателей на приисках. Если Джек Миллз и его товарищи будут бороться — мы обязаны поддержать их.
— Они не будут бороться, — сказал Динни, — они достаточно набрали золота в Лондондерри и не пошевельнутся.
Он встал. Сидевшие вокруг него также поднялись, потягиваясь и отряхивая пыль с одежды. Они выжидательно поглядывали на него. Ведь Динни повезло — теперь слово за ним! Но его взгляд был устремлен туда, где на трехногом самодельном стуле сидела миссис Гауг, все еще латая рубашку Морриса.
— Пойдем выпьем! — высказал Фриско мысль Динни.
— Я угощаю, — торопливо подхватил Динни. — Пообедаем в трактире.
Взгляд Фриско последовал за взглядом Динни, устремленным на миссис Гауг.
— Как жаль, что вы не можете пойти с нами, мэм, — воскликнул он, коварно раскрыв тайную надежду Динни, что, может быть, Салли пообедает с ними.
— А почему бы и нет? — Смайлер был человек вполне светский и большой дамский угодник. — Если миссис Гауг окажет нам честь отобедать с нами в отеле «Клоб», мы ее потом проводим домой, а затем уже приступим к тем развлечениям, которыми Динни хочет угостить нас.
Салли перехватила взгляд Морриса и прочла в нем строжайший запрет.
— Очень вам благодарна, — сказала она. — Но я бы только испортила вам все удовольствие. Ведь Динни еще зайдет ко мне перед отъездом. Правда, мистер Квин?
Салли подарила Динни одну из своих самых пленительных улыбок. Она не позволит мистеру Франсиско Джо Мэрфи смеяться над ней и смущать Динни, нарядившегося для нее в новый костюм и широкополую шляпу. Он ее гость, и пусть все знают, что он ей друг и что она очень рада его видеть.
— Непременно, миссис Гауг. — Динни вспыхнул и весь просиял от улыбки Салли. — Миссис Фогарти и жена Олфа поручили передать вам кучу всяких новостей. Может быть, мне зайти завтра днем?
— Пожалуйста, буду ждать вас, — сказала Салли.
Старатели гурьбой окружили Динни и увели его.
Однако прошло несколько дней, прежде чем Салли снова его увидела, да и тогда он покраснел от стыда и торопливо заковылял прочь, боясь, как бы она его не остановила и не заговорила с ним. С того первого кутежа в день своего приезда Динни пьянствовал почти неделю и выглядел соответственно. Без воротничка, небритый, с покрасневшими, опухшими глазами, в измятом и перемаранном новом костюме, он спешно ретировался в трактир, увидев, что миссис Гауг приближается к нему.
Глава ХХV
«Полный бидон золота!»
«Новый прииск к югу от Кулгарди!»
Салли слышала взволнованный гул мужских голосов, восклицания, вопросы. Когда она в то жаркое утро вышла из своей палатки, она увидела Клери Мак-Клерена на рослой гнедой лошади: он только что прискакал из Кулгарди. Лошадь, вся в мыле, тяжело дышала, а лицо Клери было багрово-красное. Он привез с собой газету.
Человек шесть уже обступили его. Люди стекались со всех сторон. Одни бежали вприпрыжку, другие трусили рысцой, третьи шли не спеша, словно никакие новости на свете не могли заставить их ускорить шаг.
Моррис и Фриско присоединились к группе читающих. Салли слышала, как Клери рассказывал им, что в одной из утренних газет появилось сообщение о сенсационной находке.
«В Кулгарди на днях был доставлен бидон из-под керосина, полный золота, — говорилось в заметке. — Есть все основания предполагать, что обнаружено новое необычайно богатое месторождение». Город обезумел от этих вестей и начал лихорадочно готовиться к грандиозному походу. Подробностей пока никто не знал, но Клери приехал известить Большого Джима, собрать свои инструменты и продовольствие и тотчас же ехать обратно, чтобы в числе первых отправиться на юг, в безводный край каменистых кряжей.
Клери отобрал свою газету и ускакал, оставив позади себя невероятную суматоху. Старатели, которые добывали россыпное золото на почти истощенных участках у подножия Маританы и Кассиди, уже укладывали свои пожитки. Держатели участков и старатели, разрабатывавшие жилу вдоль кряжа, искали, кого бы оставить за себя, и все бежали в город закупать припасы, доставать лошадь с повозкой или верблюда. Фриско ушел в заросли ловить своих лошадей, а Моррис принялся собирать кайла, лопаты, скатывать одеяла и снаряжение для лагеря. И все это молча, не сговариваясь. Моррис был весь красный от волнения, глаза лихорадочно блестели.
— Салли, давай сюда все банки с консервами, какие у тебя есть, — сказал он отрывисто. — Потом литровую кружку, жестяную миску, нож и ложку. Да, еще чаю и сахару. Я возьму один из котелков, вот этот мех для воды и маленький бачок.
Салли усердно помогала мужу собираться. В каждой палатке вдоль дороги шли те же приготовления. Фриско привел лошадей, запряг их в свою коляску и уехал за припасами. Как только он вернулся, Моррис погрузил вещи, а Фриско отправился на участок.
Ему нужно было найти людей, которые бы продолжали там работать, пока он и Моррис будут в отлучке. Он надеялся уговорить двух-трех стариков, рывшихся на заброшенных участках, и одного многосемейного горняка. Фриско сказал Моррису, что едет ненадолго — только взглянет на эту новую жилу — и останется лишь в том случае, если там действительно много золота. Моррис может и один справиться с участком, который они застолбят, и последит за тем, чтобы они ничего не прозевали. Лично он считает, что нужно держаться за то, что есть, и не склонен гоняться за призраками.
Через несколько минут вещи Фриско тоже были собраны и уложены в повозку. И уже перед самым отъездом, словно эта мысль только сейчас пришла ему в голову, Моррис сказал:
— А ты оставайся здесь, Салли, пока я не дам тебе знать о себе. Если через два-три дня ничего не услышишь, то поезжай к Олфу и Лоре.
— Обо мне не беспокойся, Моррис, — весело ответила Салли, отлично зная, что он и не подумал о том, как она останется здесь одна. — Ничего со мной не случится.
— А ведь вы молодчина, мэм, — рассмеялся Фриско.
Моррис постоял в нерешительности, потом все-таки поцеловал Салли.
— Ну еще бы, конечно, молодчина, — сказал он. — Если бы я не знал этого…
— Желаю удачи! — крикнула ему вслед Салли. — И привези целый бидон золота.
Повозка умчалась среди клубов красной пыли и вскоре присоединилась к потоку повозок и всадников, которые двигались в сторону Кулгарди.
Слух о новой находке распространился по всему Хэннану с быстротою молнии, и со всех сторон золотоискатели устремились на дорогу, ведущую в Кулгарди. Верблюды, тяжело нагруженные повозки, двуколки и подводы, запряженные старыми клячами, битюгами, австралийскими лошадками, ослами, — все это двинулось к старому лагерю. Люди верхом на лошадях и верблюдах, на велосипедах и пешком, люди с ручными тачками или согнувшись под грузом инструментов и вещей, которые они тащили на себе… До самого вечера прибывали из дальних лагерей старатели, и человеческий поток, который несся к неведомым золотоносным полям, все увеличивался.
Когда наступили сумерки, в Хэннане воцарилась необычайная тишина. Словно по волшебству вся его шумная, беспокойная жизнь замерла. С площадки, где играли в ту-ап, уже не доносились возгласы и крики игроков, а из трактира — пьяное пение. Только кое-где в темноте рдели костры. Салли очутилась почти в полном одиночестве среди покинутых участков, разбросанных у подножия темнеющего кряжа.