ю ноября 1991 года была проведена акция «Тихий парад». Во время нее восемь человек переползли Садовое кольцо от метро «Маяковская» к памятнику Владимиру Маяковскому. Тогда там было достаточно напряженное движение автотранспорта. Формальный смысл заключался в создании некоторой опасности: перед колесами автомобилей ползут люди. Но это не получилось, потому что тогда мы уже стали довольно популярны и на акцию собралось очень много людей. Нас окружило плотным кольцом зрителей. Хоть машины и встали, но они оказались скрыты от нас толпой. Элемент физической опасности также является одним из аспектов публичного скандала. Кроме протеста мы всегда вкладывали во все акции исследовательский смысл и практически никогда не повторяли то, что было уже установлено и подтверждено.
Условный символический смысл акции: переход из социализма в капитализм. Ползти в ноябрьскую погоду, конечно, предполагалось по грязи. Перемазанные грязью люди должны были символизировать этот «переход».
Но вообще-то любые символические смыслы для радикального изобразительного искусства довольно второстепенны. Здесь могут быть сотни интерпретаций. Для подобных жестов ценностью (красотой) является простота, доходящая до элементарности, точность, архетипичность или выверенная абсурдность.
«Тихий парад» — это цитата из одной композиции группы The Doors. Эта акция очень понравилась Эльдару Рязанову — он даже просил повторить ее на съемках своего очередного фильма. На мой взгляд, подобные жесты-акции в принципе неповторимы (в повторении есть значительный «заискивающий» элемент, чувство неуверенности). Повторять акцию для фильма Рязанова мы не стали, а я уехал на Стамбульскую биеннале (1992).
Наше движение распалось весной 1992 года, что было сознательным стремлением и решением основных участников — меня, Гусарова и Пименова. Мы имели отношения с профанными СМИ, и с какого-то момента они начали нас эксплуатировать, требовать, чтобы мы делали какие-то мероприятия. Мы стояли перед выбором, грубо говоря, гнать или не гнать халтуру. Работать на СМИ означало создавать «ньюсы», интегрироваться в систему шоу-бизнеса, которая по своим эстетическим планкам низка и неадекватна той теоретической подготовке, которой мы обладали. Гусарову в силу того, что у него не было такой теоретической подготовки, было безразлично, с кем сотрудничать — возник конфликт, так как я осуждал различные его идеи.
1991-1995, Москва.
Знакомство с Олегом Куликом, Олегом Мавроматти и Александром Бренером — Выставка «День Знаний» и фестиваль анималистических проектов в галерее «Риджина» — «Нецезиудик» — Взаимоотношения с системой современного искусства — Участие в международных проектах при поддержке Виктора Мизиано — Галерея «В Трёхпрудном переулке»
1.
Осенью 199° года я познакомился с Олегом Куликом — нас познакомил Гусаров. В то время Кулик сделал только одну выставку в Центральном доме
медика и никому не был еще известен. Ему было интересно то, что мы делаем: пару раз он приходил на собрания активистов, которые делали фестиваль «Взрыв новой волны». Тогда же он стал работать в галерее «Риджина»8, владельцем которой является Владимир Овчаренко. В то время тот был не галеристом в традиционном смысле слова, а скорее новым русским бизнесменом, имел некий интерес к искусству, был большим поклонником Олега Голосил и пригласил Кулика в качестве экспозиционера.
В силу нашего знакомства мы стали предлагать ему различные проекты для галереи. Это вылилось в выставку «День знаний», которая открылась 1 сентября 1991 года, при этом и Кулик, и Овчаренко к нашим художественным усилиям относились скептически. Кулику это не то что не нравилось — он не понимал, чем мы занимаемся, не понимал ни наших политических взглядов, ни эстетической ориентации, так как в то время был классическим модернистом и делал молчащие формалистические работы. Сама выставка состоялась потому, что Овчаренко был большим поклонником Константина Звездочётова, а мы с ним имели дружеский контакт. Звездочётов по каким-то причинам отказывался сотрудничать с Овчаренко и делать в его галере выставку, а совместная выставка его устраивала. Наши работы висели по стенам. Это были подвешенные под разными углами парты, на поверхности которых были вырезаны бормашиной граффити, а в щели залита краска. Самую большую известность получил