Мониторинг, который я проводил в то время, говорил о том, что несколько регионов России имели огромное количество голосующих «против всех».
В основном это регионы Дальнего Востока и Екатеринбург (в 1997 году там «против всех» проголосовало 48 % на выборах мэра). На лицо была некая народная поддержка. Для полноценной реализации проекта нужно было иметь хоть какое-то количество денег: активисты должны были разъезжать по городам, собирать людей в каких-то кинотеатрах или где-то еще. Однако в реальности мы могли работать только в Москве. Делая предварительную работу, мы выяснили, что, оказывается, не только мы интересуемся этой графой: с такой же инициативой выступили правозащитники, неизвестные дизайнеры, журналисты, народные персонажи. Другими словами, большое количество людей в маленьких группах были готовы инвестировать в это дело свой энтузиазм: дизайнеры делали изысканные наклейки, которые клеили по телефонным будкам, и т. д.
Мы создали организацию под названием «Внеправительственная контрольная комиссия». Нехудожественное название было выбрано специаль-
но — это воспринималось нами как политическая деятельность, хотя основной лозунг и ориентация кампании были лозунгом Ситуационистского Интернационала: «Мы художники лишь постольку, поскольку мы уже не художники. Мы пришли, чтобы воплотить искусство в жизнь». Идея в том, что художники приходят в политическое поле и начинают действовать, реализуя художественную идею в политических формах.
2.
По большому счету, проведена была только одна акция. 11 мая мы сделали перформанс на Большой Никитской улице в день тридцатилетия событий 1968 года в Париже (когда там были построены баррикады на улицах, молодые студенты устраивали протест против правительства Шарля де Голля).
Поэтому над баррикадой были развернуты лозунги тех исторических времен: «Запрещено запрещать» «Вся власть воображению!», «Будьте реалистами — требуйте невозможного!» (большинство надписей было выполнено на французском языке). Помимо этого участники акции выдвинули следующие требования: 1) ежемесячная выплата $1200 каждому из участников организации; 2) легализация наркотиков для каждого из участников; 3) предоставление права бесплатного и безвизового передвижения по всему миру для каждого из участников.
В мероприятии приняло участие большое количество людей: в саму комиссию входил Авдей Тер-Оганьян, Кирилл Преображенский, Олег Киреев, Дмитрий Пименов, я; плюс к этому — люди из семинара; молодые студенты из Франции, приехавшие по культурному обмену. Французские студентки — их было человек пять-семь — написали лозунги на французском, которые были в 1968 году в Париже. Большую роль тут сыграл Авдей Тер-Оганьян: он подал мысль заранее заготовить коробки, связанные в блоки, чтобы быстро перекрыть ими улицу.
Все было проведено как военная акция: заказали машины, загрузили три фуры с коробками и перегородили Большую Никитскую с двух сторон. Мы пригласили художников, которые в баррикаду вставили свои картины. Это была самая массовая акция 1990-х, потому что со стороны художников туда были приглашены различные мелкие партии (анархистские, троцкистские и т. д.), но они свои лозунги не приносили, а участвовали «телом». Кого мы не хотели приглашать и не пригласили — это национал-большевиков, к которым мы реально были настроены негативно, считали их нацистами. Примерно два или два с половиной часа мы удерживали улицу. Приехало очень много ОМОНа (человек двести), но они ничего не могли понять. Время от времени они посылали к протестующим своих делегатов, чтобы выяснить, чего именно требуют участники баррикады и кто у них главный. На все это Дмитрий Пименов сформулировал лаконичный ответ: «У нас нет главных — все герои!» Плюс к этому было очень много СМИ.
Движение было, естественно, перекрыто: тогда еще не было таких пробок, как сейчас, к тому же была суббота, водители видели, что нельзя проехать, разворачивались и уезжали. На самом деле я как организатор плохо контролировал ситуацию: было много незнакомых людей, если бы начали машины переворачивать, то все пошло бы не по пути несанкционированного митинга, как это впоследствии назвали, а уже по пути массового беспорядка, что проходит по уголовной статье. Чудесным образом ничего такого не произошло. Постепенно все стало рассасываться, люди стали расходиться, и мы сказали, что оставляем эти баррикады на память потомкам. «Мы победили! И теперь идем гулять по побежденному городу!» Осталось человек тридцать-пятьдесят, и тут нас, конечно, взяли — самых крикливых.
Тогда в КПЗ я обновил свои впечатления от российской милиции. Новое впечатление было обескураживающим. Там реально происходили издевательства над людьми: я провел там три дня, в это время привезли какого-то персонажа, который полупьяный