На следующий год дяди Гарика уже не было, мы страдали, но все равно пошли в биологический кружок, там сидела отвратительная бабка, которая не интересовалась никакими насекомыми (а раньше в кружке была большая коллекция, но ее расхитили, разрушили). У бабки был другой интерес — кормить птиц. У нас был зоопарк свой, раньше там были даже волки и кабаны, а при нас уже вольеры были пустые, там только срали деревенские люди. Рядом с этими вольерами стояла гигантская, высотой метров в пять, клетка. В этой клетке лагерь завел птиц — трех павлинов, фазанов и кого-то еще. Бабка их кормила и гоняла нас убирать клетки. Нафиг нам это надо, давайте жуков собирать! Мы так насели на эту бабку, что она все-таки пошла с нами один раз в лес искать жуков, но ей это явно было не интересно. Потом мы уже стали самостоятельно собирать жуков. Сейчас понимаю, что я был человек очень харизматичный, постоянно всех заводил — всех друзей подбивал что-то делать.
На нас смотрели как на идиотов. Все в футбол гоняли, а мы выпендривались, жуков собирали. Найдем жука и всем сообщаем его правильное название на латинском языке. Буквально за день до отъезда из лагеря я прихожу в кладовку — мой чемодан раскрыт, а все жуки разбросаны по кладовке с оторванными ногами, головами. Я очень расстроился. Как будто тебя по-настоящему обокрали — ты всю смену собирал, высушил их (что не просто), а тут разом все разрушили. Жук воспринимается как драгоценность, он очень красивый. Это было самое чудовищное переживание того времени. Вообще та смена была отвратительна — я попал в старший отряд, где над младшими все время издевались — запугивали, били.
Однако у меня была своя защита, из-за которой меня со временем все в лагере зауважали, перестали унижать, а отряды даже боролись за то, чтобы я был с ними. Я рассказывал на ночь истории — страшные, фантастические. Придумывал их на ходу (у меня было хорошее живое воображение) или пересказывал то, что когда-то прочитал. Я всю жизнь терпеть не мог всякие бюрократические бумажки, всегда был именно неформальным лидером. Останься советская власть — я бы, наверное, ушел в андерграунд. Когда мы уже стали старше, со многими детьми мы сдружились и даже встречались несколько раз в Москве.
В детстве у меня было по большому счету три серьезных дела (вернее сказать, в юности — начиная с пятого класса). Этими делами я занимался достаточно последовательно и достиг больших успехов. Первое я воспринимал как хобби — это бесконечное рисование. Я много рисовал, хотя не ходил ни на какие специальные курсы или в кружки. Это были, можно сказать, концептуальные проекты: я мог изрисовать целый альбом в виде каталога каких-нибудь подводных аппаратов, которые придумывал на ходу. Потом перешел на комиксы — их при советской власти не было, поэтому они пользовались в школе большим спросом. Мне хватало воли и упертости, чтобы заполнять этими комиксами большие альбомы: была даже история какой-то страны, занявшая три толстые тетради.
Наравне, скажем так, с традиционным рисованием с элементами концептуального мышления я интересовался военной историей, изучал различные военные схемы. В таких схемах, которые описывают сражения, существует определенный язык — значки, определяющие пехоту, конницу, артиллерию, танки и т. д. Эти значки я выучил и рисовал довольно длинные, как комиксы, схемы выдуманных или реальных исторических сражений, либо поворачивал, как бы могла альтернативно происходить та или иная битва. В общем, рисование было для меня довольно важной деятельностью — я принимал участие в конкурсах, что-то даже выигрывал.
Однако это было хобби, а серьезно я относился к другим вещам. Коллекционирование отнимало у меня много времени: я собирал марки со второго класса и монеты с пятого. В этом принимал участие и мой отец. В пятом классе я начал в школе настоящий бизнес. Во времена советской власти у детей было много различных серебряных монет — они их не ценили.
Я поставил на поток постоянный обмен: солдатиков и прочее на серебряные полтинники, которые, как сейчас помню, стоили девять рублей. В итоге я опутал своими агентами не только собственную школу: я нанимал ребят, которые за какой-то процент находили или выменивали для меня монеты, которые были никому не нужны. Эти монеты я продавал на толкучке и на вырученные деньги покупал себе другие, которые реально собирал — немецкие. Этим я занимался серьезно и довольно уперто, в среднем зарабатывал около 70 рублей в месяц (довольно приличные деньги по тем временам), но тратил их опять-таки на монеты.