В общем, это было безумное авангардное кино. Фильм длился примерно один час двадцать минут.
Он был художественным — были реплики, сценарий, актеры пытались играть. Сценарий был довольно сумбурен, его писали вместе я и Святослав. У меня была только одна копия готового фильма, которую я и привез в Москву. Оригиналы, снятые на пленку, остались на студии — мы их не выкупили. Забегая вперед, скажу, что с этой копией я благополучно расстался, когда нечего было есть — скитался по ули-
цам, мне негде было ночевать и я ее продал в киоск каким-то грузинам или армянам за четыре доллара.
Я им говорил, что это очень ценная штука, которая стоит намного-намного дороже, но их не интересовало содержание. Они только спросили, порно ли это, я сказал, что нет, и интерес у них сразу пропал — они купили просто кассету.
Фильм видели единицы, показ был, если не ошибаюсь, 28 декабря 1989 года. Мы сняли небольшой кинозал в малоуспешном кинотеатре в центре города. Там было кафе, где мы сделали дополнительную выставку. От бюджета у нас оставалось довольно много денег и мы решили оторваться: организовали для гостей невероятный фуршет, купили несколько ящиков пива Holsten, которое тогда только появилось в продаже, французский коньяк, шоколадные конфеты, деликатесы. Мы понадеялись на нескольких людей, которые обещали привести потенциальных покупателей, — это были те люди из комсомола, которые делали фестиваль города. В зале набралось около сорока человек, часть из которых снималась в фильме, часть пришла просто на халяву, — и ни одного, кто мог что-то купить. Был только один турист-венгр, с которым мы договорились, что на следующий день он принесет деньги и купит одну работу за $300, но он так и не пришел. Это было абсолютное фиаско, к тому же мы были тупо убеждены, что сможем вернуть все деньги. В итоге мы справляли там Новый год, напились от отчаяния, уже к девяти вечера ползали на карачках.
После Нового года подходили сроки выплаты денег бандитам. Я был в таком отчаянии, что готов был реально повеситься; было по-настоящему страшно. До сих пор не могу объяснить, почему мы получили эти деньги: может быть, мы так верили в этот проект, что и они верили, или они знали, что мой отец — директор завода. В итоге я решил симулировать самоубийство, чтобы скрыться в Москве. На том же Речном вокзале мы начали зверски квасить в компании людей, которые были связаны с бандитами. Нажрались сами в дупель и напоили их, но не до такой степени, чтобы они ничего не помнили. Я вышел
в туалет, оставив свою куртку на спинке стула в ресторане, пошел к проруби на берегу реки — было поздно, там никого. Я бросил на край лунки свои часы и галстук, сделал следы, будто я цеплялся за край,
— на мой взгляд, получалось достаточно достоверно. Шагая задом наперед, я благополучно ушел по своим следам, тут же сел на такси. На вокзале в камере хранения уже были сложены все вещи, необходимые для отъезда в Москву. Я взял чемодан, подошел к проводнику, не покупая билет, просто дал на лапу и укатил в Москву. Поскольку главным заемщиком был я, мои ребята чувствовали себя в безопасности. К ним, конечно же, потом подходили эти бандиты, расспрашивали обо мне, но они говорили, что я прыгнул, исчез, они не знают, где меня искать. Поверили они или нет — не знаю, но меня никто не искал. С родителями к тому моменту я уже практически не контактировал несколько лет.
1990-1995, Москва.
Бомжевание — Группа «Антиглимбш»
В Москву я ехал, сознавая, что отрубаю кусок своей жизни, расстаюсь со всеми родными людьми и не увижу их никогда. Когда я приехал ю января 1990 года, у меня еще были деньги, на которые я снял квартиру, где прожил около полугода. Я не был почти ни с кем знаком — это было тоскливое одиночество. Я гулял по Москве, пытался общаться с панками на Гоголевском бульваре, возле кафе «Тверь», на Арбате, купил себе краски, холсты, стал мазать, экспериментировать со всякими фактурками, но у меня вместо вдохновения была страшная депрессия — этот период был абсолютно бездарным. Я ездил в Останкино, ВГИК, всюду пытался пристроить фильм, но совсем не производил нужного впечатления, от меня все шарахались. Я пытался познакомиться с художниками в Центральном доме художника (ЦДХ), в том числе с Семеном Файби-совичем — у него там была в это время выставка.