После «Арт-мифа» Бренер вошел во вкус перформативной деятельности, стал мыслить себя как пер-формер. Именно тогда на волне успеха он придумал перформанс с образом собаки, но совсем не такой, каким тот в итоге стал. Предполагалось, что я буду водить Бренера на поводке, одетого в форму узника нацистского концлагеря, сам облачившись в эсэсовскую форму, а название перформанса — «Золото Рейна» по названию мистической нацистской организации и одноименной оперы. С этой идеей мы пошли в «Якут-галерею»11, Бренер с Якутом предварительно говорил на эту тему, и Саша предполагал, что тот
согласится. Якут к тому времени объявил политику открытых дверей, у него толклись в основном Алексей Беляев, Кирилл Преображенский. Он уделил нам минут двадцать, чтобы выслушать. Перформанс ему оказался не интересен, и мои рисунки, которые я притащил, тоже. Бренер и я сильно расстроились, злились говорили, что Якут — буржуй, говно и так далее.
После этого инцидента уже в галерее ХЬ прошла маленькая совместная выставка Осмоловского и Бренера. Толя выставил работу из жвачки с волосами, а Саша в соседней комнате стоял голый в полусогнутом состоянии с магнитофоном в зубах, из которого звучала запись того, как он читает стихи. Некоторые люди реагировали неадекватно и злобно: один человек даже ударил Бренера по заднице.
К этой выставке была издана книжечка, в которой мы обсуждали тогдашнюю ситуацию 1993 года с обстрелом парламента. На обложке была сделанная мной фотография с Толей, Бренером, Зубаржуком и Ревизоровым в ванной.
Бренер достаточно ироничный человек, с одной стороны, а с другой — очень чувствительный и злой. У него ирония уже переходила в презентацию персональной злости, мизантропию, направленную на весь мир. Я очень плохо знаю его отношения с Барбарой, мы с ней практически незнакомы. Судя по тому, что они долгие годы остаются вместе, это такой удивительный симбиоз. Для того чтобы этот симбиоз возник, Бренер проделал довольно длительный путь, за время которого пролилось немало крови и слез.
Он все время балансировал внутри своих отношений с кем-то другим, со своими женщинами, это была презентация мести этим самым женщинам. Весь мир 11
гадкий и вы гадкие. Можно было прикрываться чем угодно — революцией, пышными и крутыми лозунгами, но на самом деле его поведение, как мне кажется, укладывается в психоаналитические конструкции.
Со мной, естественно, будут многие спорить по этому поводу, потому что до сих пор существует миф про Бренера, что он такой весь настоящий. Думаю, что под словом «настоящий» подразумеваются действия, близкие тем людям, которые не в состоянии сами это сделать. Бренер всегда выступал лидером, осуществителем фантазмов толпы, художественной толпы.
Выражения типа «он не предал искусство» — это чушь. А кто предал? Это предательство или не предательство, когда он общается с редактором Flash Art или довольно серьезными галеристами? Такие же отношения были с Гельманом в свое время. Был бы Бренер без него? И чем тут, собственно, не предательство? В том, что где-то кинул в кого-то говно, или где-то на супервыставке что-то написал? Как, например, Бренер добрался на биеннале в Любляне? Не за свой счет приехал, но про это никто не помнит. Сейчас он, может быть, и сам по себе, но если бы он действительно хотел что-то уничтожит! как хулиган, его бы просто посадили навсегда в сумасшедший дом. За любую такую выходку — кидание говном и так далее — в западном мире человека можно изолировать на всю жизнь. Если еще не посадили, значит, это все игра, кто-то хочет, чтобы кому-то кто-то кидал говном в лицо.
Акция, во время которой он рисует доллар на работе Малевича, это, по-моему, самое важное, что он сделал в жизни. Это настоящее вторжение в истеблишмент, в мир высоких цен, в настоящий мщ коммерции, мир музейных ценностей, которые расту! в цене. Он испортил работу не какого-то молодого художника, а такой антикварной глыбы. С другой стороны, это можно счесть очень банальным жестом, потому что и так всем ясно, что антиквариат стоит денег, что музей — это колбасная фабрика. Всегда в эти? случаях возникает проблема — или ты говоришь банальность, или ты не говоришь вовсе.
1990-1995, Москва.
Первые эксперименты с видео
Примерно после перформанса с голодовкой, году в 1993-м, я стал бесконечно экспериментировать с видео. Я купил себе первую видеокамеру Sony VHS, не самую плохую по тем временам. Толю это впечатляло, а когда я потом купил дигитальную камеру, он сказал: «Разве можно на такую маленькую камеру снимать?!» Приобретение камеры формально инспирировало меня ко многим экспериментам, и еще я тогда прочитал книжку про спецэффекты для «Соляриса». Мне хотелось получить что-то более интересное: постоянно снимал всякие жидкости, бесконечно заливал полный аквариум масла, впрыскивал туда краску, экспериментировал с маленькими лазерами, делал какие-то лабиринты из стекла, которые заливал маслом и опускал туда предметы, переворачивал камеру, чтобы получалось так, будто камера ездит по лабиринту и т. д.