Я рукой слегка надавил на ее плечо, и тело поникло, достигнув, наконец, моего уровня.
“Поговори со мной, не молчи!” – возможно, именно такая мысль сейчас поглощала ее. Но к чему все слова, которых неисчислимое множество, если, пожалуй, нет среди них и пары нужных, способных донести то, что было сейчас у меня на сердце?
Ведь и правда, сколько сотен тысяч раз кто-то говорил кому-то подобные слова? Думаю, что почти каждый человек в своей жизни хоть раз их непременно говорил. Только легче ли мне от подобных рассуждений?
Где-то невдалеке хрустнула ветка, прервав тем самым мои размышления.
– Похоже, что кто-то идет. – Слегка раздраженным голосом сказал я.
– Да, смотри!
По тропинке прошла женщина на вид лет 40, следом за которой шла другая. Они обе уперлись газами в землю, пытаясь что-то найти.
– Может, они ищут ягоды? – тут же осенило меня. Но к чему это? Ведь их тут уже почти нигде нет, а те, что были, я бережно собрал и отдал своей спутнице.
– Скорее всего, сейчас они уйдут, и мы снова будем вдвоем.
Но мне как-то не показалось, что “наши собирательницы” стремились закончить свое дело как можно быстрее. Они тщательно просматривали каждую травинку, заглядывали под каждый кустик, росший вблизи тропы.
Женщины остановились. Похоже, что только сейчас они обратили на нас внимание.
Что творилось у них в головах, и какие картины порождал их уставший разум, останется загадкой навсегда. Одно лишь было точно – они явно не ожидали встретить здесь кого-либо в столь ранний час.
Однако, продолжалось все это относительно недолго, и уже скоро я провожал их спины взглядом.
Вскоре был слышен только еле различимый шорох, производимый ногами.
Ушли.
Снова воцарилось молчание.
– Я устал что-то, может, немного поспим? – Проговорил я сонным голосом.
– Хорошо, тоже не откажусь.
Я нежно обнял ее, положив руку на талию. Моя голова прижалась к ее плечу, в то время, как мой нос ощутил непередаваемый словами приятный запах. Это были ее волосы: такие мягкие, слегка спутанные, именно они в данный момент сползали небрежными прядками на мое лицо.
Мы закутались в пледы, чтобы не замерзнуть. После, свободной рукой я установил будильник, чтобы не проспать поезд, а затем сжал ее руку в своей.
Глаза начали слипаться. Только легкое и такое беззаботное ее дыхание еще будоражило мой покой.
Уснули.
Шорох и мужские голоса невдалеке.
Я вскочил.
Кто это может быть? Почему, зачем? Мысли путались спросонья. И правда, что за люди поднимались к нам? Что им нужно? В голове были одни пустые вопросы, а на деле ни доли понимания происходящего. Паника – то единственное чувство, которым был я сейчас охвачен, как, возможно, и любой разбуженный неприятными голосами человек, окажись он на моем месте.
Моя спутница направила свой, как мне тогда показалось, взволнованный взгляд сквозь деревья.
Молчим.
Показалась крепкая мужская фигура в старом спортивном костюме. Глаза, еле заметные из-за скатившейся на лоб старой панамки, уставились на нас сквозь небольшую полоску из сосенок.
Наверное, нетрудно догадаться, какое удивление испытал тогда этот мужик, увидев пару людей, закутавшихся в пледы в вечернем пролеске.
– Здрасте… – хриплым голосом проговорил он так, что было сразу ясно: он не был рад здесь кого-либо встретить.
– Здрасте! – Машинально ответил я.
Неловкая пауза.
Мимо прошел, по всей видимости, его друг.
Тишина.
Вскоре и этот удивленный шел за ним следом, оставив нас, наконец, в покое.
Ну, почему не могло быть так, чтобы никто не помешал? Наверное, в этом и заключается закон подлости: когда ты не ищешь уединения и покоя – ты их обязательно найдешь, а когда ты их жаждешь всей душой – ты останешься ни с чем. Закон противоречивости, закон, построенный на противопоставлении желаний действительности. Жестокий закон.
Она еле заметно улыбнулась; уже начавшее рыжеть солнце положило свой луч ей на плечо, словно дружески похлопывая. Волосы, отражавшие вечерний свет казались чем-то таким далеким и непонятным, но, в то же время, таким же родным близким. Они развевались по ветру, они собирались в кучки, затем разлетаясь на небольшие прядки. Они жили, или мне просто так казалось на тот момент.
Прекрасное в простом, что нужно еще для понимания красоты, как не умение наслаждаться “простым счастьем?”
Холодало.
Птицы уже не летали по небесному пути с таким рвением. Лишь где-то неподалеку одна, безутешная, издавала непонятный человеческому слуху звук: такой знакомый и такой же чуждый, отторгаемый всем моим существом.