— Товарищ Кремнев, третья рота послала меня узнать, почему не наступаем на площадь?
Прапорщик ответил таким же напряженным голосом:
— Распоряжение комитета — ждать!
А в резервах на Марсовом поле было шумно и весело. Солдаты разводили костры, беспорядочные пятна пламени возникали у Троицкого моста, у Летнего сада. Возле одного из таких костров, неподалеку от памятника Суворову, собрались солдаты и матросы из разных частей. Все сидели вокруг огня на поленьях, опершись о винтовки, — свет костра, неяркий в наступающих сумерках, скользил между ними, освещая черные бушлаты и почерневшие от дождя, дымящиеся паром шинели. Низкорослый, коренастый солдат ругал большевиков.
— Дьяволы, — говорил он, — что они там, с бабами, что ли, спят?
— Ну, где там с бабами! Теперь по всему Петрограду с фонарем ходи, ни одной бабы не сыщешь! Теперь все бабы в ударный батальон ушли!..
— Почему нас не двигают вперед? — спросил низкорослый, держа голову прямо и глядя на огонь немигающими глазами. — Для чего, язва их возьми, они языки треплют понапрасну?..
— Да ведь посылали к ротному, — лениво сказал молодой солдат. Он старательно сушил у огня промокшую полу шинели.
— Посылали. Много ты знаешь, дерьмо такое! — проворчал низкорослый. — Мы тут, никак, с самого утра торчим! А теперь который час?
— Хорошие были часы, да вошь стрелку подъела, — равнодушно ответил молодой солдат.
— Что они, сволочи, в самом деле смеются, что ли, с людей? — внезапно и быстро заговорил один из матросов, сидевших поодаль. — Стой, а спросить, что ли, у Толстоухова?
— Тащи сюда Толстоухова, товарищи! — закричал первый матрос.
— Толстоухов! Толстоухова сюда! — понеслось от одного костра к другому.
Высокого роста чернобородый моряк внезапно появился на грузовике у Троицкого моста. Свет костра падал на него сбоку, его голова и плечи огромной тенью метались на голой красной стене.
Он сказал полнокровным, четким голосом, который был одинаково слышен в разных частях резервного расположения:
— Распоряжение комитета — ждать!
Прапорщик Миллер медленно спустился по лестнице на Дворцовую площадь.
На несколько минут он задержался в дверях, придерживая рукой звякнувшую о ступени шашку.
В двадцати шагах от подъезда юнкера строили баррикады. Они выносили со двора бревна и нагромождали их у главного входа; они работали молча, несколько ударниц из женского батальона неловко и торопливо помогали им. Винтовки с примкнутыми штыками были прислонены к отлогим перилам лестницы.
Работа велась с утра — длинные штабеля дров тянулись уже вдоль всего фасада и закрывали все входы в Зимний. В баррикадах были искусно размещены пулеметы, — подступы вливающихся на Дворцовую площадь улиц были в сфере их огня.
Обойдя штабеля, прапорщик вышел на площадь.
Огромный полукруг правительственных зданий казался покинутым, — он встретил на площади только одного человека: высокого роста старик в изодранном полушубке стоял возле дворцовой решетки, что-то яростно бормоча и с сумасшедшей напряженностью всматриваясь в ярко освещенные окна Зимнего.
Несмотря на холод, полушубок его был расстегнут, и видна была старческая худая грудь, поросшая седыми волосами; к картузу был приколот красный лоскут.
Прапорщик перешел через дорогу. На углу Невского голубоватым шаром горел фонарь; вокруг него была светлая пустота, и в этой пустоте изредка мелькали тени.
Фонарь горел на демаркационной линии правительственных войск.
Каждый, кто в шесть часов вечера остановился бы у решетки Александровского сада, увидел бы, что направо и налево от этого фонаря неподвижно чернели колонны вооруженных людей, а в двух или в трех кварталах от него, вдоль по Невскому, шли трамваи, сверкали витрины магазинов и электрические вывески кино.
Город жил, стараясь, насколько это было возможно, не замечать революции, отмечая в своем календаре только повышение цеп и понижение температуры.
На другой стороне улицы стоял пикет. Солдаты курили самокрутки и негромко разговаривали о событиях сегодняшнего дня.
Прапорщик услышал только одну фразу, произнесенную громче других:
— Кронштадтцы здесь!
Он пошел вдоль решетки Зимнего, по направлению к Дворцовому мосту.
Три юнкера встретились ему по дороге, они шли не торопись, как на прогулке, небрежно заложив винтовки под руку. Один из них остановился и двинулся было к прапорщику, как будто желая предупредить его о чем-то, но вдруг ускорил шаги и побежал, догоняя своих товарищей.