Вот и я такая же. А еще я с раннего детства усвоила, что «не судите и не судимы будете», поэтому к молодым людям своим особо не придиралась, не давая им тем самым формального права придираться ко мне.
Жили мы с младенцем в то время у моих родителей – в старинном доме на Петроградской. Кто жил в доме дореволюционной постройки без капитального ремонта, тот меня поймет, остальным придется поверить на слово: хозяйство постоянно требовало какого-то участия. То обои отклеятся, то соседи нас зальют, то мы их, то унитаз течет, то не течет – в общем,всегда есть чем заняться. Поэтому семейство мое, попиливая меня (впрочем, без особого энтузиазма) за мой легкомысленный образ жизни, не теряло надежды, что я рано или поздно одумаюсь и приведу-таки в дом рукодельного мужика. Но одно дело – надежды семьи, а другое – суровая реальность. Ну сами посудите, где романтическая барышня, студентка Института (не побоюсь этого слова) культуры, может познакомиться с рукодельным мужиком? Да я в таких местах отродясь не бывала. А на все провокации, типа «а не пойти ли тебе снова замуж», отвечала, что я там уже была и больше никуда не опаздываю. И что меня никто замуж не возьмет – так это наглые инсинуации, потому что желающих – сами считайте, а у меня по математике тройка.
Так мы и жили себе тихонечко, пока у меня не сломалась коляска, в которой полагалось выгуливать мою малолетнюю дочь Крошку. Колесико отвалилось и ни за что не хотело приделываться обратно. Папа, как обычно, сказал, что в субботу все будет. Коляска была для меня предметом первой необходимости, поскольку Крошка, выведенная на улицу, мгновенно погружалась в здоровый и крепкий сон, а гулять с годовалым ребенком на руках (зимой) – это вам не фунт изюму. Это килограммов 12, а то и больше, если считать шубку, валенки и лопатку.
Коляска сломана – мы с Крошкой гулять не идем, а сидим себе дома, смотрим телевизор и вяжем свитер. А бабушка, оставленная за старшего по хозяйству, вызвала сантехника – унитаз в очередной раз то ли тек, то ли, наоборот, не тек.
Пришел сантехник. Красавец, косая сажень, кровь с молоком, лет 25 или чуть побольше. И быстренько починил унитаз – чего тянуть-то, его за этим и позвали. Но бабушке-то неймется. Оценив внешние данные кавалера и скорость починки унитаза, она начала завлекать его супчиком, рюмочкой и так далее. Юноша от рюмочки с супчиком отказался, а вот чайку испить согласился с большим удовольствием и был немедленно водворен бабулей на кухню, где мы с Крошкой как раз и разлагались на диване (размеры родительской кухни озвучивать не буду, чтобы не отягощать публике карму низменным чувством зависти). За чаем юноша выяснил, что мы не гуляем, потому что коляска (ах, какая незадача) сломалась, а жалко, потому что погода, в принципе, располагает. Ремонт коляски занял пару минут. Кстати, сделал он на совесть – колесо это больше не отваливалось. Потом у нас эту коляску украли, а еще через год вернули – и все с тем же колесом. После ремонта коляски молодой человек решил помыть руки, и тут наша газовая колонка исполнила свой любимый трюк – взрыв с выбросом черного дыма и последующим отказом от какой-либо жизнедеятельности. Я уже представила себе вечерний подогрев кастрюльки и полоскание Крошки в тазу, но даже толком расстроиться не успела, потому что этот святой человек вздохнул, разобрал колонку, что-то там поковырял, покрутил, почистил – и она заработала!!! А бабуля вокруг суетится, крылом бьет и взгляды на меня кидает красноречивые. И юношу так аккуратно расспрашивает – за жисть, за семью… Я уж не помню, что там было с семьей, но в процессе повествования он прикрутил ножки к табуреткам и починил розетку в прихожей. А также поменял перегоревший патрон в люстре и прокладку в кране на кухне. И подтянул шайбу у душа, так что вся вода стала течь оттуда, откуда должна, а не пропадать на полпути.
Бабуля уговаривала его подождать ужина и уже кинулась ставить пироги. Мы с Крошкой обреченно замерли и слушали о том, как он любит детей и мечтает о большой семье, и чтобы дети, и много, и собачка, и кошечка… Но тут юноша скромно сообщил, что ему еще в университет надо, поскольку карьера слесаря-сантехника в жилконторе – не предел его мечтаний, а вовсе даже вынужденное мероприятие по причине несходства характеров с родителями и невозможности дальнейшего совместного проживания. И что когда он окончит университет, он в жизни больше этими вещами заниматься не будет. И что учится он не просто где попало, а на филологическом факультете и специализируется по античной поэзии, которой и мечтает посвятить всю свою оставшуюся жизнь…