Оказалось, что она делает массажи на дому.
В принципе, моему мальчику массажи ни за каким чертом не надобны, но мне требовалась видимость светской жизни, поэтому Сусанна была приглашена на десять массажей.
Мой сын, с рождения большой ценитель красоты, сразу очаровался массажисткой, одновременно напоминавшей и Белоснежку, и ее мачеху. Длинными холеными пальцами она мастерски растирала упругого Сандрика и ворковала над ним вполне искренне. Оказалось, что у нее самой двое сыновей.
«Хулиганы, наверное», – подумала я – и опять промазала. Стройный и невероятно интеллигентный подросток вежливо поздоровался со мной во дворе.
– Это младший, – польщенно пояснила Сусанна-Шушик в ответ на мои восторги. – Аликуша!
– А старший где? – не сдавалась я.
– Степа? На юрфаке учится. А сейчас в Турции работает…
Представить себе, что какой-нибудь обитатель этого квартала работает где-нибудь, кроме чужих квартир и «зоны», а тем более учится на юрфаке, было невозможно. Я не верила своим ушам.
– Как ты их здесь вырастила? – потрясенно спросила я у женщины, при взгляде на которую материнская функция вспоминалась в последнюю очередь.
– Это у моей мамы надо спросить…
Мама Сусанны оказалась строгой медсестрой с внешностью драматической актрисы. Судя по всему, тетя Сиран была единственным человеком, кого Сусанна боялась просто панически.
– С детми нада вазиться, вазиться, – наставительно произнесла тетя Сируша. – И чтоб каждый минут вы зналь, что они делали. Школа, кружок, бассэйн и – впериот, дамой! Эта разве же матерь, кто в дывянаццать ночью не знала, где иво син…
– А ты знаешь, как Степа на юрфак поступил? – хитро замерцала вздернутыми к вискам рысьими глазками Шушик.
…Долгие годы местные блюстители воровских кодексов чести спускали Степе то, что он спортсмен и отличник (для них человек, который ходит в школу с портфелем, однозначно был отличником). Они сквозь пальцы смотрели на то, что он лишь изредка спускался погонять с ними в футбол и потрепаться за жизнь. Они лишь покачивали головами, когда Степа вел мимо них под руку свою прямую, как каланча, бабушку, в то время как его интеллект, физические данные и честнейшая физиономия сильно бы пригодились при разработке различных виртуозных комбинаций по отъему денег у простофиль. Но когда по кварталу пронеслась весть о его возможном поступлении на юрфак – подумать страшно! – Степу вызвали на разговор.
– Что же ты, Степик, ментом решил заделаться?! Легавым станешь и на нас охотиться начнешь, так, что ли?
В общем, обрисовали Степе картину вселенской обструкции и порекомендовали поменять призвание. Или тогда уж место жительства…
Степа был мрачен, Сусанна рвала и метала, бабушка Сиран трагически шептала что-то под нос. И вдруг изворотливый Сусаннин мозг выдал гениальное решение…
…Степа спустился на «биржу» и созвал совет.
– Вы же все рано или поздно загремите в тюрьму, правильно? – бесстрашно сверкая длинными материнскими глазами, риторически спросил он.
– Ну, – с холодным интересом подтвердили будущие постояльцы тюрем.
– А кто вас там крышевать, несчастных, будет? На какие шиши адвокатов будете брать? Кто вас оттуда вытаскивать станет?
Абитуриенты воровского института сначала распахнули рты и ошеломленно уставились на подсудимого, затем напрягли свои затуманенные «травкой» умишки и наконец выдали блестящее логическое заключение:
– Ты, Степа… что ли?!
– Да, я, – скромно кивнул будущий адвокат, защитник сирых и убогих, заступник безвинно осужденных карманников и домушников, мошенников и аферистов, благородный Робин Гуд – Степа.
– Ну тогда совсем другое дело! – возликовали народные обвинители, которым по жизни предстояло стать подзащитными. Их собственный статус по сравнению с остальными блатными города повышался недосягаемо: теперь у них есть свой собственный личный адвокат…
Сусанна, наблюдавшая за переговорами с третьего этажа, сделала знак «виктория, победа». Бабушка облегченно вздохнула.
Я была в полном восторге от Шушик и ее метода воспитания детей, чем и делилась вечерами с утомленным до звона в ушах мужем. Он воспринимал информацию только в цифрах.
– Сколько на массажи надо? – спрашивал он. Я отвечала и получала кучку денег. Но, слегка поразмыслив, обижалась: ведь у меня была светская жизнь, которой мне хотелось с ним поделиться.