Вениамин отправил ей сообщением две буквы и шесть цифр, выбитые вверху на первой странице его паспорта.
- У нас запись эфира завтра в 12-00. Чтобы успеть вам придется лететь рейсом в 01-40. Вам подходит? – отписалась мадам.
- Не самый лучший вариант конечно, но я соглашусь, - ответил Небеседин.
- Дайте мне ваш e-mail. Сейчас пришлю вам электронный билет. Распечатаете его на принтере и предъявите при регистрации на рейс. В Москве вас встретит наш водитель. У него в руках будет табличка «Россия».
Вскоре на почту Небеседину пришло письмо со всеми данными предстоящего авиаперелета. Он распечатал письмо на принтере и призадумался. Москва, разумеется, город шумный и густонаселенный, но зато он наконец-то сможет увидиться с Астафьевой и, возможно, впервые в жизни попадёт на Парад Победы 09 мая. Вениамин с детства обожал смотреть по телевизору как бравые солдаты маршируют по Красной площади и все русские благодарят орденоносных ветеранов за Великую Победу. А если Небеседину удасться попасть на Парад Победы, взявши за руку Арину, то он будет счастлив как никогда прежде.
- Маман, у меня для тебя хорошая новость.
- Ты решил наконец-то пропылесосить у себя в комнате? Три недели ведь уже прошу. Зайти в комнату невозможно. Дышать нечем, а у меня бронхи!
- Нет. Я ночью улетаю в Москву. Пригласили на телеканал «Россия».
- О нет! Только не это! Ты там наговоришь всяких гадостей, а мне потом будет стыдно смотреть в глаза соседям!
- Спокойно, опять ты всякую чепуху несешь. Оплачивают перелет туда-обратно и проживание в гостинице. А на эфире я скажу пару пустых ничего не значащих фраз. Не надо переживать. Отдохну в Москве от этого бардака. С друзьями столичными повидаюсь. Выпьем, поговорим за жизнь…
- Нажрёшься как скотина и будешь куролесить! Знаю я твои гульки с дружками! – возмущалась мать.
А в это время украинские националисты возмущались в интернете тому факту, что к дому профсоюзов прикрепили российский триколор. Они собирались вечером устроить факельное шествие и пройти от Дюка до Куликова поля, чтобы сорвать флаг соседнего государства. Вениамин принялся спешно гладить чистые джинсы и кофту. Он собрал дорожную сумку и предусмотрительно положил в неё осеннюю куртку и зонтик. Небеседин и без прогнозов погоды чуял, что в Москве будет гораздо холоднее, чем в Одессе. Настроение Вениамина улучшалось с каждой минутой. Сначала он вспомнил, что ему в российской столице должны деньги за публикации статей в феврале и марте. Редакторы были слишком заняты и постоянно не успевали с банковскими переводами Небеседину. Перспектива получения заработанного придавала ему оптимизма. А потом с ним давно хотел лично познакомиться редактор одной из кинокомпаний Саша Алексеев, набиравший сценаристов для написания сериалов. Глядишь, и выйдет чего-нибудь путного из живого общения с Алексеевым.
- Ты в Москве непременно заедь к Георгию. Я у него кой-какие вещи оставила. Заберешь их с собой, - сказала мать Вениамину.
- Ладно, быть по-твоему, - ответил Небеседин.
Георгий приходился двоюродным братом матери Вениамина и неплохо относился к своему племяннику, но был, мягко говоря, со странностями. Мать Небеседина вместе со своей старшей сестрой поделили между собой отцовское имущество. Доставшаяся Небесединым часть наследства хранилась у Георгия, и Вениамин не знал, что именно находится у дяди. Перспектива перевозки дедовского хлама не прельщала Небеседина, но он не стал спорить с матерью.
Вениамин пару раз видел мельком программу «Прямой эфир» когда еще российские телеканалы свободно транслировались в украинских кабельных сетях. Говорливый ведущий ловко дирижировал процессом обмена мнениями между десятком приглашенных экспертов и пятёркой гостей студии. Зрители слишком синхронно и единодушно хлопали или неодобрительно мычали в зависимости от ситуации, поэтому Небеседин считал «Прямой эфир» такой же постановкой, как бои американских рестлеров. Вениамин недолюбливал телевизионщиков за излишнюю претенциозность и зацикленность на скучных разговорах о всяких синхронах и подводках. Небеседин всегда отвечал отказом на приглашения одесских каналов принять участие в записи какой-либо передачи. Региональная медийная специфика заключалась в том, что какая бы публика не собиралась в студии, то диалог все равно происходил в стилистике ругани на Привозе. Даже депутаты парламента, кандидаты наук и ректора университетов спорили между собой на телевидении, оперируя выражениями из лексикона раздельщиков рыбы и продавщиц сельдерея. Дикторами на местном телевидении работали бесцеремонные хабалки с манерами бандерш. В монтажёры шли запойные пьяницы и компьютерщики-неумехи. Операторами трудились сплошь одержимые кино параноики, мнившие себя Кубриками и ежегодно подолгу отлеживавшиеся в психиатрических лечебницах. Одесское телевидение было пространством безумия и вульгарности. Небеседин на всю жизнь запомнил, как комментатор Грымов перед прямым эфиром с баскетбола прямо во Дворце Спорта залпом выпивал граненый стакан водки на глазах у всех болельщиков, а потом два часа дышал перегаром в микрофон, болтая несусветные глупости. После финального свистка он выпивал второй гранчак и начинал буянить, нападая на окружающих, и однажды просто так выписал затрещину юному Вениамину. Умер Грымов от цирроза печени прямо в здании телестудии.
Небеседин заказал такси до аэропорта и присел на дорожку по русской традиции. Вениамин сильно сторонился пассажирской авиации. Предстоящий перелет должен был стать лишь вторым в его жизни. В детстве Небеседин, как только включал телевизор, то часто попадал на сюжеты об авиакатастрофах. Он помнил о трагедиях с «Манчестер Юнайтед» и «Пахтакором». Вениамин не забывал о том, как погибли журналист Артём Боровик и генерал Лебедь. У Небеседина был слабый вестибулярный аппарат и в свой единственный полет в возрасте двенадцати лет он по неосторожности блеванул на новую юбку матери, получив за это наказание в виде месячного лишения денег на карманные расходы.
- Всё, я ушел. Передача вроде прямо завтра и выйдет, так что не прозевай! – сказал Небеседин матери на прощание.
- Куда ж я денусь! Обязательно гляну на сынулю родненького!
Таксист вез Вениамина в аэропорт по тёмным ухабистым улочкам через Курсаки и разразился монологом проезжая возле остатков завода имени Январского восстания:
- Какое предприятие было! На весь союз гремело! Краны мощнейшие, сооветствовали лучшим мировым образцам! Вся Одесса гордилась «Январкой»! И квартиры бесплатные давали работникам и детям оплачивали путевки в летние лагеря. Люди держались за работу на заводе. А потом всё рухнуло и кому от этого лучше стало?! Цеха разрушены, по территории бегают стаи голодных собак, на месте подшефного заводу лагеря теперь бандитские виллы…
- И что вы предлагаете по этому поводу? – резонно спросил Небеседин.
- А хрен его знает. Надо восстанавливать промышленность, но это не так просто. Мы отстали от Запада на десятилетия. Нам пахать надо по шестнадцать часов в сутки как китайцам, но разве всех торгашей и менеджеров поставишь к станку?! Они только с ксероксами умеют обращаться и офисными кофемашинами!
- Так теперь свободный рынок труда. Рабочая сила где востребована там и фигачит.
- Неправильно это! Надо закон издать, что если получил образование за государственный счет и не отслужил в армии, то надо на производстве три года отрабатывать!
- Вообще-то обязательный призыв в армию у нас отменен и по бумагам все учившиеся на бюджете пару лет после институтов числятся в каких-то государственных конторах, но на практике они банально дают взятку и не появляются там. Какие еще у вас есть рациональные предложения по реформированию экономики? – продолжил расспрос Вениамин.
- Обязать олигархов строить детские сады, школы и дома престарелых. У них денег много и вот пусть они делятся с народом!
- А как вы определите кто олигарх, а кто нет? Есть ли в каком-нибудь нормативном акте юридическое определение «Олигарх»? Если вы имеете в виду крупных предпринимателей, то называйте вещи своими именами, а не вешайте на всех газетные ярлыки. Так вот крупные предприниматели и без того платят немалые суммы в качестве налогов и отчислений в социальные фонды. Почему на их плечи должна лечь двойная нагрузка?