- Ворюги они все!
- Скажите, пожалуйста, а почему вы до сих пор крутите баранку, если на словах так радеете за восстановление производства?! Бросьте кастрюлить, устройтесь на какой-нибудь захудалый заводец и вытачивайте железяки по копеечным расценкам. Кто вам мешает так поступить, а? – Небеседин любил задавать неудобные вопросы.
- Да ну вас к бесу, дрянное поколение дебилов, - с негодованием произнес таксист и махнул рукой на Вениамина.
Они подъехали к кругу возле здания аэропорта. Небеседин сунул таксисту пятьдесят гривен и забрал свою сумку из багажника. Вениамин зашел внутрь здания. Зал ожидания был практически пуст. Лишь троица моряков пила минералку, восстанавливая здоровье после тяжелых алкогольных проводов. Небеседин легко опознавал моряков по колодам паспортов в руках. Старпомы и механики всегда чудовищно напивались перед отправкой в рейс и сразу по возвращению домой. Они пытались заглушить водкой боль от долгой разлуки с родней и усталость от работы в экстремальных условиях. Вениамин не любил общаться с моряками из-за их ограниченности, меркантильности и нервозности. Ему было не интересно знать, кто сколько привез из рейса и кому какой контракт предложили. Моряки хоть и получали прилично, но безбедную старость себе обеспечивали редко, потому что много пропивали и тратили на всякие безделушки. Небеседин вырос в Одессе, но даже и не помышлял о том, чтобы поступить в какое-либо мореходное училище. Во-первых, Вениамин был склонен к труду умственному, а океанам нужен труд физический. Во-вторых, он не умел плавать и был среднего роста, так что вряд ли бы прошел профотбор при поступлении. Морская романтика не притягивала сухопутного повесу Небеседина.
Началась посадка на рейс и Вениамин стал первым в очереди к окошку регистрации.
- Ваш паспорт, - спросила его приятная девушка в белой блузе.
- Возьмите, - сказал Небеседин.
Он собирался дать ей распечатку электронного билета, но девушка сказала, что это лишнее.
- Проходите на таможенный контроль, - произнесла сотрудница авиакомпании, возвращая Небеседину паспорт с вложенным в него посадочным талоном.
- Спасибо, - машинально ответил он.
- Всего хорошего и приятного полета! – с дежурной улыбкой произнесла она.
Вениамин раскрыл паспорт и прочел на свеженапечатанном посадочном талоне своё имя и фамилию на английском языке. Жизнь распорядилась так, что он бесплатно отправился в город, где живет девушка его мечты. Небеседин вывернул все карманы на таможенном контроле. Его сумку особо не досматривали и вопросов не задавали. Он подошел к кабинке пограничников и протянул паспорт с посадочным талоном.
- Цель визита? – спросила его казенным голосом суровая бабища.
- В телик пригласили.
- Это как?
- Буду гостем на телеканале «Россия». Я – очевидец событий второго мая.
- Понятно, - с кислой миной ответила ему бабища и вернула паспорт.
Теперь уже никто не мог помешать ему улететь в Москву. Вениамин был безразличен к магазинам duty-free. Он зашел в уборную, открыл кран умывальника, набрал в ладони холодной воды и плеснул себе на лицо. Небеседин смотрел в зеркало на свою мокрую физиономию и думал о том, как ему распорядиться временем в столице. Ему хотелось встретиться со всеми друзьями, но главное это, конечно же, увидеться с Астафьевой. Найдет ли она время для него или обделит вниманием? Этот вопрос был первостепенным для Вениамина, но он пока не знал ответа на него.
ПЯТОЕ МАЯ
Небеседин не спал в аэропорту как некоторые ожидающие рейса. Он достал планшет, нашел бесплатный wi-fi и стал по обыкновению смотреть все голы украинской футбольной премьер-лиги. Киевские болельщики бесновались на трибунах и прыгали в проходах, скандируя «Хто не скаче – той москаль!». Львовские ультрас вместо того, чтобы прославлять свои «Карпаты», напевали оскорбительную песенку про Владимира Путина. Украинцы весной 2014 года приходили на футбольные матчи не для того, чтобы насладиться игрой мастеров мяча, давно уже не изготавливающегося из кожи. Они шли на стадионы, чтобы громко и нецензурно высказывать свои политические взгляды. Видимо им было мало участия в шумных митингах и некорректных дискуссий в интернете. Футбольные стадионы из мест семейного досуга незаметно превратились в место сбора психопатов, свихнувшихся на ниве политики.
Рядом с Вениамином присел молодой человек в строгом сером костюме и с черным портфелем в руке. У него была перевязана голова. Бинт был со следами крови. Небеседин сразу узнал депутата облсовета от коммунистической партии Андрея Акимова, неоднократно выступавшего с трибуны на Куликовом поле.
- Андрей доброй ночи! Вы в Москву летите, как я понимаю? – начал диалог Вениамин.
- Да, так точно.
- Меня зовут Вениамин Небеседин. Пишу для российских изданий. Меня пригласили на канал «Россия» поучаствовать в программе «Прямой эфир».
- И меня туда позвали.
- Тогда будем знакомы. Я знаю, как вас зовут и чем вы занимаетесь – часто бывал весной на митингах, - сказал Небеседин.
- Наш человек!
- Так как оно все там случилось в доме профсоюзов?
- Орава варваров налетела на палаточный лагерь и стала крушить всё на своем пути. Мы испугались и решили спрятаться в доме профсоюзов. Никто не ожидал, что у них будут коктейли Молотова и нас начнут сжигать заживо. Я забрался на крышу и там переждал пожар. Меня выводили менты уже ночью, но они не смогли уберечь от ударов отморозков. Мой соратник депутат Марченко вышел целым и невредимым из дома профсоюзов часов в десять вечера, но его забили насмерть бандеровцы у входа прямо на глазах милиции.
- Как самочувствие сейчас? Не страшно лететь?
- У меня сотрясение мозга. В субботу чувствовал себя отвратно. Сейчас уже полегчало.
- Андрюша, ты тоже в Москву на «Прямой эфир» летишь? – неожиданно в диалог вмешалась бабулька с бодрым голосом.
- Здравствуйте. Да, в Москву на передачу, - ответил ей Акимов.
- Простите, а вы кто? Лицо до боли знакомое, но не могу вспомнить вашу фамилию, - обратился Вениамин к бабульке.
- Кураховская Галина, еще известна как «Мисс баррикада».
- А, точно! Слышал ваши пламенные речи на Куликовом! Извините, что сразу не признал! – сказал Вениамин.
«Мисс баррикада» была знаменитостью городского масштаба. Кураховская работала обычным дворником в жилищно-эксплуатационном кооперативе и принимала активное участие в политической жизни Одессы. Она постоянно вещала на пророссийских митингах и хулила демократов самыми крепкими словечками. По темпераменту публичных выступлений с Галиной Сергеевной мог сравниться лишь ныне покойный президент Венесуэлы Уго Чавес. «Мисс баррикада» часто выступала, держа в руках своё орудие труда. Она размахивала метлой на трибуне и обещала вымести из Одессы всю либеральную перхоть. Демократы обзывали её Бабой Ягой, и все время обещали вручить Кураховской ступу.
- О! Да здесь все свои, - сказала полная прихрамывающая женщина, подойдя к Акимову, Небеседину и Кураховской. Это была мать арестованного активиста Куликова поля Антона Давыденко. После ареста Антона движение возглавил её младший сын Артем.
- Как Артём? – спросила её Кураховская.
- Не знаю! У меня нет с ним постоянной связи! Его ранили у дома профсоюзов! Он храбрец и защищал наших до последнего патрона! Друзья увезли его на восток и сделали операцию в каком-то райцентре. Пулю вытащили. В одесские больницы нельзя было соваться – всех поступивших с ранениями менты берут на карандаш, - ответила Давыденко.
- Ба, какие люди! Сепаратистки, титушки, рыгокоммунисты – в общем, лучшие жители Одессы! – к четверке обратился двухметровый брюнет в белом свитере со змейкой.
- Ты тоже на «Прямой эфир»? – спросила его Галина Сергеевна.
- Да. Хочу, чтобы весь мир узнал, как нас убивали фашисты! – ответил брюнет.
- Мы теперь все в одной упряжке, - сквозь сон произнес Акимов.
- Это точно, - согласился Небеседин.