Говорят, что никакие ужасы ада не могут сравниться с голосом кантонца, пытающегося говорить на путунхуа. Но этот голос был таким прелестным — у нее так мило получалось. Может, она из другой южной провинции, к тому же после визгливых выкриков, которые он слышал, когда ехал в автобусе из аэропорта, ее голос был сущей музыкой. Двери начали закрываться; он спешно стал нажимать на кнопки, но когда у него ничего не получилось, он блокировал двери своим телом.
— Спасибо, спасибо, — говорила она, улыбаясь. — Вниз?
Хранитель задохнулся. Одетая в белое, она была похожа на сиделку или горничную. Ее лицо было самым красивым, какое только ему доводилось видеть.
— Вниз? — повторила она.
— Что? Да. Да. Вниз.
— Тогда отпустите дверь.
Он освободил дверь, и они вместе поехали вниз. Она неправильно поняла его взгляд.
— Это мой стол, — объяснила она весело. — Я массажистка и иглотерапевт. Когда я прихожу на вызовы в офисы, я беру с собой свой стол. Их письменные столы такие низкие, что у меня болит спина.
— Ваши глаза голубые, — пробормотал он удивленно.
— Я евразийка. Две мои прабабки были немками.
Ну, конечно. Немцы строили пивоваренные заводы в последние годы императора. За исключением этих глаз она выглядела совсем как китаянка.
— А вы, наверное, из Пекина?
— Откуда вы знаете?
— Вы выглядите таким серьезным.
Лифт остановился, и дверь открылась в подземный гараж. Она вытащила стол наружу и застонала.
— До моей машины еще топать и топать. Она в противоположном конце.
— У вас есть машина?
— У меня клиенты повсюду. А машина помогает добраться до них. Вы поможете мне донести это?
Он подхватил стол, который оказался довольно легким, и пошел за ней вдоль вереницы машин. Она была на высоких каблуках, и они прелестно постукивали по серому асфальту. Дважды она оглянулась на него с обворожительной улыбкой.
— Осталось недалеко… Вот мы уже и пришли.
Это была сверкающая маленькая японская машина, похожая на ту, в которой ездил директор Цзян, но только ярко-красная, а не мрачно-черная.
Пытаясь понять, он задал вопрос:
— Ваш работодатель позволяет вам ездить на этой машине?
— Мой работодатель я. И это моямашина. Господи, это такая обуза, скажу я вам, цены на бензин просто невозможные, а парковка, Господи, парковка… Ну, вы знаете, как здороваются старики: «Вы уже сегодня ели?» Так вот, у нас в Гонконге говорят: «Вы уже парковались?»
Это смутило его еще больше; на его памяти все люди приветствовали друг друга традиционным: «Вы уже ели?». Неужели Гонконг настолько богатый город, что никто не думает о еде?
— Это шутка, — объяснила она. — Что, в Пекине люди не смеются?
Он помог ей засунуть стол в багажник и отошел в сторону в замешательстве, когда она села за руль и включила зажигание.
— Спасибо за помощь. — Она взглянула на него. — Вас подбросить?
— Что?
— Вы были так любезны, что помогли мне. Позвольте мне отвезти вас туда, куда вам нужно.
— Прямо в аэропорт?
— Ну и что? Мой следующий клиент живет около моста.
В первый раз в жизни он ехал на личной машине, и юноша восхитился, как она ловко умела вырулить в лазейки, которые обнаруживались то там, то здесь на забитых транспортом улицах. В редких случаях он ездил на такси, но всегда на заднем сиденье, стиснутый другими пассажирами, и движение было несравнимо со здешним. Здесь было меньше грузовиков, но в десять тысяч раз больше машин и ни одной телеги с лошадью в поле зрения. И в ее машине был кондиционер, такой же, как в офисе Вонга Ли.
— Смотрите! Вон там! «Порш»! — закричала она. — Я до смерти хочу «порш»! Смотрите, кто за рулем! Посмотрите на нее!
За рулем роскошного серебристого автомобиля с кондиционером, так же как и они все же застрявшего в пробке, сидела красивая девушка в меховой накидке.
Новая знакомая Мудрых Глаз толкнула его под руку и усмехнулась:
— Никогда не поверю, что она заработала на этона своей дневной работе.
— Конечно, — согласился он. — Ей пришлось бы работать на двух работах за такую машину.
Она взглянула на него, ее загадочные глаза блестели одновременно смехом и каким-то диковатым, странным блеском, который он не мог понять, — ничто из его опыта не могло ему в этом помочь. После новых восклицаний по поводу других машин и взмахов рукой в направлении разных зданий, мимо которых они проезжали на Глостер-роуд, она стала мягко расспрашивать его о нем самом. Вскоре он уже отвечал ей свободно, рассказывая о своей карьере и о своем великолепном учителе. Она захотела узнать о его семье, и он описал ей свою квартирку — в двух часах езды на велосипеде от Запретного города, в которой он жил с матерью, отцом и их родителями.