— Домой? Но дом остался позади.
— Шотландия мой дом. В Гонконге было забавно, пока все это длилось. Теперь праздник окончен.
— Ради Бога, мама, ты ведь родилась в Гонконге.
— Училась в Англии. Проводила лето в Шотландии. Здесь для меня больше ничего нет.
— Но я здесь.
— Ты молода. У тебя есть жизнь. А я…
— Почему ты не попрощалась?
— Потому что ты бы вмешалась.
— Мама, ты не можешь плыть в Шотландию.
Салли Фаркар-Макинтош взглянула на нее.
— Черт побери, я не могу! Это моя яхта! И я могу плыть на ней куда захочу.
— Мама, у тебя не хватит сил. Ты не сможешь вести эту шхуну восемь месяцев.
— Чичестер был гораздо старше, когда проплыл вокруг света.
— Но восемь месяцев, мама! Одна!
— Я рассчитала, что управлюсь всего за шесть месяцев. Лучше не приплывать в Северную Атлантику зимой. Как только я пройду пролив Баши, я отправлюсь на Гавайи, встану на якорь и отдохну, потом вниз на Галапагосы, через Панамский канал…
— А почему не мимо мыса Горн?
Мать сурово посмотрела не нее.
— Сарказм — это не только неприятная черта характера, но и нисколько не забавно в молодой женщине, Виктория.
— Мама, ты убьешь себя. Ты попадешь в сезон ураганов на Атлантике.
— Я хочу, чтобы ты пошла вниз и потом рассказала мне, что ты увидишь над столом… Сейчас, пожалуйста.
Викки пошла вниз к столу, который находился между главным салоном и проходом на корму. К крюку, вбитому в тик, неуклюже, но надежно был прикреплен проволокой серебряный кубок, который Салли Фаркар-Макинтош выиграла на своих последних гонках «Чайна си рэйс» в 1962 году. За два года до того, как родилась Викки. На столе лежали карты с курсами, нанесенными ее матерью.
Качая головой, Викки огляделась и обнаружила два секстанта, оба недавно разрешенные к продаже. Рассматривая карты, на которых была нанесена вторая часть путешествия, она обнаружила, что мать проложила курс от Панамского канала через Карибское море к наветренной стороне острова Антигуа, где у старых друзей была верфь, потом вверх к Бермудам, и последний шаг — Саутгемптон — морской порт, из которого, как говорят семейные предания, Хэйги и Макфаркары отправились в плавание в Китай в 1839 году.
Она огляделась по сторонам, прошла по другим каютам. Яхта была набита провизией, включая огромный запас пива «Сан-Мигель» и «Бадл». Парусные кладовые были в полном порядке, снастей и материалов для ремонта было предостаточно. Цифровой указатель уровня жидкости в цистернах показывал уровень воды и горючего выше головы. Батареи были все новые, огнетушители на местах и недавно проверены.
Викки пошла наверх и нашла мать у штурвала, ее глаза смотрели на паруса. Все, что Викки могла сказать:
— «Вихрь» — большая яхта, мама.
— Она — стаксельная шхуна. Для меня нет ни одного слишком большого паруса.
— Ты собираешься поднять спинакер? [39]
— Я еще не сошла с ума, — улыбнулась Салли. — Но я попросила людей Ай Цзи придумать сверхлегкий ус. Я смогу управлять спинакером. Ус бамбуковый. Он на носовой палубе.
— Я могу еще уговорить тебя остаться?
— У тебя опять этот «бисерный» взгляд. Не волнуйся.
— У нее хорошие мореходные качества?
— Она готова к выходу в море.
— Кто? Ты или «Вихрь»?
— Мы обе.
— Да, мама, — Викки уступила с колебанием. — Она готова к выходу в море. И ты, надеюсь, тоже.
— Хочешь присоединиться ко мне?
— Ты шутишь.
Следующей мыслью, пронесшейся в ее голове, было сбежать.
— Это больше, чем приглашение, Виктория. Как ты сама сказала, она — большая яхта. Мы не вцепимся друг другу в волосы.
Викки чувствовала соблазн.
— Мам, это так мило с твоей стороны.
— Вовсе нет, — сказала Салли. — Я буду наслаждаться компанией.
— Но я не могу уплыть.
— Почему?
— Ты знаешь. Хан, Макфаркары. Каждый рассчитывает на меня.
— Вздор! У тебя куча менеджеров, и Питер там, и вездесущая Мэри Ли протянет ему руку, я уверена. Не говоря уж о китаянке твоего отца. Поплыли. Мы потрясающе проведем время.
— Я не могу, мама. Спасибо.
— Как хочешь, — сказала Салли беззаботно, но Викки могла видеть, что она разочарована.
Она посмотрела на часы, потом сверила курс.
Викки жестом указала на гальюн.
— Я сейчас вернусь, мама. Голова.
39