— Хьюго, — позвал Дункан.
Хьюго спустился в сампан.
— Вивиан.
— Я хочу с тобой, — сказала Викки.
— Шлюпка уже полная. Мне нужна Вивиан как переводчик.
— Я говорю по-китайски.
— Ради Бога, ваше высочество! Не смеши. По-твоему, эти парни похожи на говорящих на путунхуа? Эта джонка из Нинбо.
Восточнокитайский порт Нинбо, расположенный в ста шестидесяти милях от Шанхая — через залив Ханчжоувань, был родиной большинства гонконгских судовладельцев.
— Они говорят на каком-то тарабарском языке. Нам еще повезло, что с нами Вивиан.
Викки почувствовала себя беспомощной. Протестовать было бесполезно. Путунхуа, являющийся языком элиты, был огромным подспорьем, когда дело касалось бизнеса в центральной части Китая с ее бесчисленными диалектами, и жители там были своего рода полиглотами. Но он был так же бесполезен, как латынь в общении с простыми людьми к югу от Янцзы.
— Тогда возьмите Питера! — воскликнула Мэри.
Дункан игнорировал ее слова, окликнув вместо ответа стоящего у руля Ай Цзи. Лицо матроса было напряженным и сосредоточенным.
— Так держать, Ай Цзи, вровень с ней, — а потом с драконьей усмешкой прибавил: — Если они поменяют курс, ты пойдешь за ними. Быстрей, быстрей!
— Слушаюсь, тайпан, — ответил матрос, встревоженно глядя на большую джонку, которая могла и впрямь обогнать их по ветру.
— Ну, пошли, Вив, в сампан. — Дункан взял китаянку за руку с мягкой грацией, которую Викки никогда прежде за ним не замечала, и спустился с ней в шлюпку, все еще держа ее руку. Заметили ли это остальные? Викки в душе безмолвно заплакала, мучимая мыслью, что только танцоры или любовники могут так преображаться, касаясь друг друга. Послышался всплеск — сампан отчалил и устремился вперед.
В отчаянии, провожая их взглядом, Викки смотрела, как суденышко взлетало и падало на волнах.
— Однако… — пробормотала Салли, — море становится неспокойнее.
Порыв ветра вспенил гребень волны, забрызгав их лица.
Викки снова поднесла к глазам бинокль, упираясь коленями в бортовые леера. Она увидела, что сампан причалил с подветренной стороны джонки, и из нее стали выбираться пассажиры. Позади она услышала, как Мэри распекает Питера.
— Сколько раз я тебе должна твердить, что нужно идти напролом?! — шептала она разъяренно. — Ты должен был поехать с ними.
Питер пробормотал что-то нечленораздельное.
Викки стало жалко Питера, но она также знала, почему так рассвирепела его подружка. Мэри, домогавшаяся Питера и обижавшаяся за него, когда ей казалось, что кто-нибудь расстраивает ее честолюбивые планы относительно Питера, и, очевидно, ревниво относившаяся к статусу Хьюго в семейном бизнесе, тоже догадалась, что эта случайная встреча в море не была неожиданностью для тайпана Макинтоша-Фаркара.
Глава 6
Джонка скрипела и стонала, качаясь на волнах неспокойного моря, — звук, напоминавший Хьюго детство, когда он плавал с дедушкой на деревянном шлюпе.
— Мой сын, — представил его Дункан Макинтош.
Капитан джонки, толстый, обжаренный солнцем тип с щербатыми зубами, поклонился. Офицер Национально-освободительной армии едва кивнул. Он был не в форме, но Хьюго служил в армии и живо смекнул, кто перед ним.
Отец обменялся рукопожатием с упакованным в разные ремни северянином. Хьюго узнал его по фотографиям в колонках новостей — Ма Биньян, неистовый студенческий вожак, выживший в кровавой пекинской бойне. «Эйшавик» поместила его фото на обложке — лицо залито кровью, красная повязка на голове и майка с иероглифами, означавшими «кровавый должок». Политики-ортодоксы засудили его, и только его покровитель, партийный лидер Тан, организовал его освобождение, когда реформисты быстро пошли в гору в девяносто четвертом — году.
Тощий, как скелет, шанхаец, бывший, очевидно, церемониймейстером этого шоу, предложил им сесть, что они и сделали, вокруг грубо сколоченного стола в большой каюте кормовой части джонки. Армия, студенты и шанхайский кадр — забавлялся Хьюго, — довольно взрывная компашка в пропитанном насилием Китае.
Вот что тут делает Вивиан — у него не было ни малейшего понятия. Все за столом говорили по-английски. Скоро тайна стала проясняться. Похоже, она выполняла раньше какие-то личные поручения — отца, связанные с шанхайцем Чжэном, который, может, в конце концов прольет свет на то, что она такого сделала, чтобы заслужить доверие отца.