Жадность победила его страх перед непогодой. Взревел мотор, рыбачье суденышко вздрогнуло и устремилось на полной скорости к жертве. Его матросы столпились у борта с ружьями, капитан стоял на мостике с гранатометом.
Корпус джонки потемнел от воды и был весь увешан защитным ожерельем из автомобильных шин. Когда тайцы подплыли совсем близко, чтобы пришвартоваться к большей по размерам посудине, их окликнул толстый китаец с умоляющей испуганной улыбкой, приоткрывшей щербатые зубы. Капитан направил на него гранатомет, и китаец плюхнулся на палубу, как черепаха. Матросы-тайцы засмеялись. Они выстроились от носа до кормы и выставили абордажные крюки, когда водный коридор между двумя судами стал сужаться.
Внезапно вспышки ружейных залпов полыхнули между шин. Матросы-тайцы завопили в ужасе, когда оружейный огонь стал поливать их отовсюду. Пули впивались в их тела, протыкая одежду, вышибая оружие из рук, заливая кровью лица. Капитан вскинул гранатомет. Двадцать пуль изрешетили его и сдули с мостика в море.
Толстый китаец что-то прокричал. Огонь прекратился так же неожиданно, как и начался. Китаец едва окинул холодным взглядом побоище, потом швырнул тяжелый ранец на низкую корму рыбачьего судна. На какое-то мгновение самым громким звуком был скрип снастей, когда джонка устремилась прочь. Затем мощный взрыв разворотил днище тайского суденышка. С задранным к небу носом оно затонуло на виду у джонки, продолжавшей пыхтеть по ветру на запад.
Глава 2
Сурового вида, но очень молодой ученый, знаток антиквариата из Пекинского дворцового музея ожесточенно боролся с собой, стараясь подавить свое восхищение Гонконгом. Он игнорировал соблазнительные виды, открывавшиеся из окна офиса Ту Вэй Вонга, расположенного на верхних этажах небоскреба «Волд Оушнз-хаус» Ту Вэй Вонга, сэра Джона Вонга Ли, хотя это было делом не из легких, потому что город смотрелся сущей сказкой в это подернутое дымкой утро, опоясывавшей гавань, как серебряная оправа вокруг сверкающего бирюзового камня.
Сам Ту Вэй Вонг частенько стоял у окна и удивлялся, как это ему удалось взлететь на такой гребень судьбы. Вот уже семь десятилетий он недосягаемо парил над своими земляками-китайцами, нищими попрошайками и проститутками, торговцами опиумом, гангстерами и военными воротилами, над настырными японскими завоевателями, революционерами всех мастей, над англичанами и прочими гуйло, которые хлынули с Запада. Он прикончил много людей: одних — своими руками, других — просто кивком головы. Прочих он проглотил, но большинство просто развратил коррупцией.
У него не было и тени сомнения — он заслужил власть над Гонконгом.
Его взгляд, оторвавшись от изумрудной зелени гавани и Коулуна, остановился на Кай Тэ, где неподалеку от строительной площадки, на которой усилиями сновавших туда-сюда рабочих осуществлялся грандиозный проект — выставка, приуроченная к знаменательному «девяносто седьмому». — вырисовывался темный и молчаливый силуэт «Голден Экспо-отеля» Дункана Макинтоша. Работы по возведению суперроскошного отеля заносчивого британского тайпана продвигались черепашьим шагом, подумал он с довольной улыбкой.
Посетитель Ту Вэй Вонга находил, что зрелище внутри офиса гонконгского Креза было еще заманчивее. Кому, как не ему, второму помощнику хранителя зала Бронзы Дворца умеренности, лучше других оценить личную коллекцию произведений китайского искусства, многим из которых перевалило за две тысячи лет? Куда бы он ни взглянул, всюду были древние поделки из слоновой кости, ширмы и ковры такой красоты, что многие провинциальные музеи о таком не могли и мечтать. Даже если бы он и мог оторвать от них взгляд, на глаза ему попалась бы великолепная горка, которая несомненно относится к эпохе династии Юань. Полупрозрачный фарфоровый сосуд, водруженный на нее, заставил замереть, во рту у него пересохло.
— А на севере очень жарко? — вежливо спросил его Ту Вэй Вонг, когда слуги принесли зеленый чай в расписных чашках.
Искалеченный в детстве, — когда нищий перебил ему ноги, чтобы он успешнее просил подаяние, — Вонг милостиво позволял своим гостям сидеть за его письменным столом из темного тикового дерева.
— Да, жарко, — последовал короткий и твердый ответ.
— Конечно, сухо и пыльно. Могу себе представить.
Незаметно рассматривая молодого хранителя, он ловко направлял беседу от пространного обсуждения погоды в лабиринт галантных расспросов о здоровье его начальников в музее. На первый взгляд мальчишка выглядел типичным пекинским бяошу — деревенщиной с севера. Негнущийся костюм и узкий галстук, недвусмысленная предельно короткая стрижка, толстые стекла очков в пластмассовой оправе. Выступавший передний зуб наверняка подарил бы ему в школе кличку Грызун.