— Да, — тяжело было говорить об этом, — у меня действительно была семья: отец, мать и два брата. Я помню, как вернулась домой рано утром, а мой дом вместе со всей деревней сгорели дотла.
Я глубоко вздохнула, чтобы притормозить уже покалывающие нос и глаза слезы. Детектив, молча, протянул мне платок. Промокнув глаза, я глянула на него.
— Но ведь ты знал, что у меня была семья, — едко бросила я. Не знаю, от чего я разозлилась, то ли что он не кинулся меня утешать, то ли что он ждал, когда же я пойму, что мои кошмары — это не просто сны. — Ты же собирал обо мне данные, когда взялся за это дело!
— Да, конечно, — спокойно отреагировал Бэрс, — но ведь это бы не помогло тебе все вспомнить. Я вон и по имени тебя называл и документы ты видела, а все равно мне не верила до последнего. Я думаю, память к тебе вернется постепенно, когда перейдем в Логию. Знакомая обстановка поможет.
Помолчав, я решила, что в его словах есть резон и уже вежливо продолжила:
— Что ты узнал о моих родителях?
— Да, собственно, и выяснять — то ничего не пришлось, ведь твоя мама — известный в столице целитель, а отец — всемирно знаменитый историк, археолог.
Неожиданно в голове замелькали образы различных старинных предметов: вазы, амфоры, тотемы, статуэтки, коллекции минералов, монет, украшений. Все эти древности, разложенные на многочисленных полках высоких стеллажей в большом кабинете с мебелью из красного дерева, создавали таинственную атмосферу пещеры Али-Бабы из известной сказки. Я очень любила забираться в отцовский кабинет, когда его не было дома, и бродить вдоль полок, высматривая наиболее интересные экземпляры папиных «сокровищ».
И тут меня как током ударило. Шантажистам нужно что-то из тех раритетов, которые отец собирал в путешествиях по мирам. Я поделилась с Маруном своей идеей. Похоже, он тоже так подумал, когда прочитал послание. Но смущало одно важное обстоятельство: в пожаре все сгорело.
— Значит, — заключил Марун, — эта вещица у тебя. По крайней мере, так думают похитители.
— А если у меня ее нет? Как же быть? Они ведь убьют Горина! Ведь визуара и архивариуса-ключника же убили! — я схватилась за голову, не зная, что делать, если не найду выкуп.
Но тут Марун меня перебил:
— Вымогатели не связаны с убийством тех двоих. В этом нет смысла. Убийца пытался либо подставить тебя, либо убрать со своего пути. Он не стал бы назначать встречу, если все это время прятался от нас.
— Выходит, за мной тогда следили не только сообщники убийцы, но и шантажисты, — высказала я свою догадку.
Марун со мной согласился и пошел на кухню поставить чайник.
Я подошла к шкафу. Надо было переодеться. Сорвав с вешалки льняной в цветочках сарафан, застегивающийся спереди на пуговицы, я потопала в ванную.
Выйдя из душа, я стала сушить волосы, надеясь, что выгляжу прилично, потому что зеркало, снятое Маруном, так и осталось в комнате.
Под однообразный шум фена, я все глубже погружалась в свои мысли, незаметно перетекшие в отрывки из воспоминаний. Одна сцена сменяла другую.
Вот новогодний вечер. Возле камина стоит отец, потягивая пунш из бокала, и наблюдает за тем, как я, Кори и Тилс украшаем елку.
— Солари, — мама, одетая в лазоревое шелковое платье, подошла ко мне, — следи за Тилсаном, а то он разобьет стеклянный шарик со звездочками.
Я ворчливо отбираю у расстроенного младшего братишки красивую прозрачную игрушку, в которую Кориган — маг-экспериментатор, впихнул кусочек звездного неба в миниатюре с сияющими созвездиями и млечным путем. Тилс бежит жаловаться папе, что ему ничего не разрешают. А тот, улыбаясь сквозь бороду, утешает его и вытаскивает из кармана старинную красивую свистульку в виде маленького дракона. Пятилетний шалопай, смеясь, хвастается подарком.
Теперь я вижу Кори, получившего первое место в школьном конкурсе за свое изобретение парадокса-обновителя, которым можно восстанавливать сломанные вещи. Как отец хвалит его, ставя младшему брату в пример. И дарит «будущему светиле наук» древний папирус с разными зашифрованными в нем магическими секретными технологиями прошлого, забытыми в наше время, но не менее гениальными.
А вот я, удачно сдавшая вступительные экзамены в самый крутой в Хардироне университет на целительский факультет, стою в кабинете отца. На его, вечно заваленном всякими экспонатами, привезенными из недавних экспедиций, столе лежит маленькая красная бархатная коробочка, явно выделяющаяся из массы старинных вещей. Отец открывает ее. На подушечке лежит кулон в виде сердца, свитого из тонких золотых волосков.