Вечером в Лужках знали: завтра Борис Силантьевич, супруга, их сын покидают выселки. Так оно и вышло.
На Зине лица не было. Не пошла на работу, тянула время и все топталась на улице. Дважды ходила к Настёне мимо Савельевых окошек и угадала-таки встретиться с Борисом на очень короткие минуты. Только и успела шепнуть: «Напиши, а лучше приезжай, непременно приезжай!» Борис Силантьевич боязливо покосился на окна, тихо ответил: «Обязательно, радость моя». На том их последнее свидание и кончилось. Семья уехала на попутной машине, даже не захватив с собой, как прежде, солений-варений из запасов Савельева дома.
С их отъездом в Лужках заметно поутихло. Привыкли все же… Ну а лианы клематис по-прежнему красовались и прирастали, расцвечивая бревенчатые стены. Теперь они сделались постоянной болью Зинаиды. Единственное напоминание.
Прореху в рабочей силе около сушилки и на поле закрыли семьей Савиных. Даже Веня, оставив на время только что привезенную зерновую сушилку-сортировку, взялся за вилы рядом с Мариной.
Из района их не беспокоили. Работа шла ритмично, но без того напряжения, какое наблюдалось в первые дни сенокоса. А вечером у Настёны ликовали: пришло наконец письмо от Леночкиной матери! На крупно исписанных листках были всякие хорошие слова и поздравления, поклоны незнакомому Мите, а дочке — родительские наставления, как всегда запоздалые. Главное из написанного приходилось на конец: собираются к ним в среду, приедут в четверг, если не подведет «железка». Мать и сестра Ленушки осторожно просили, если можно, встретить их на станции.
Как раз в четверг Митя с Веней собирались обкашивать ржаное поле, а заодно опробовать в работе и зерносушилку. Но встречать надо, тут такое дело…
— Ничего, — сказал Веня — Я встречу. Архип подменит на сушилке. За час-полтора обернусь.
— Ленушку возьмешь?
— А как же!
Письмо подхлестнуло молодых. Чего же они как чужие!.. На другой день после этого письма Митя Зайцев и Ленушка Курочкина в сопровождении старших Савиных и Настёны съездили на двух машинах в райцентр. А до того Дьяконов звонил Глебову и попросил его, как сват, о дне регистрации. Дело не затянулось, и молодая пара вернулась уже мужем и женой.
Возвратились скоро. Машина подрулила уже к Митиному дому… Все как полагается.
Без Мити, который в этот день застрял в своем доме, к рабочим у навеса заявился сам Румянцев с механиками. До вечера АВМ демонтировали и увезли. Ну и ладно. Лужковцы не противились, поскольку клевер был почти скошен. У навеса сделалось безлюдно. И Лужки вроде замерли. Но это — на первый взгляд. Теперь все возились на собственных огородах.
Иначе когда же? Уборка хлеба — вот она, с темна до темна потребует. Только в такое «окошко» и можно свое подворье в порядок привести.
На самом большом поле за скошенным и вновь зазеленевшим лугом все ниже клонилась спелая рожь. Около недостроенного зернового навеса стояли два комбайна с копнителями. Дождь шел по два-три раза за сутки, земля и зелень, нива и крыши не просыхали. Мокрая тишина стояла над миром. Ожидание уборки превратилось в сущее мучение. Как перехитрить погоду?
Из района никто не наезжал, звонили редко. Ходил слух, что Глебова и Румянцева вызывали в область, они обернулись за один день, прибыли домой не в лучшем настроении. Кого после посещали, там разговор шел в полный голос, иной раз с криком и угрозами. Судя по областной газете, Чуровский район провалился с заготовкой кормов: чуть больше половины плана. Два абзаца в передовой статье были с обидными для чуровцев словами.
Савин собрал комбайнеров и предупредил, что за солому нынче будут спрашивать по всей строгости, хотя и комбайнеры, и сам он прекрасно знали, что, если погода не прояснится, им будет не до соломы: чем ниже срежешь, тем больше зерна потеряется в зеленой массе. Косить-то придется не раздельно, а напрямую. В валках хлеб вовсе прорастет и погибнет. И, тем не менее, за солому — по всей строгости, поскольку кормов, как всегда, мало.
В один из этих дней состоялось правление Кудринского колхоза. На нем в члены колхоза приняли Вениамина Савина. Марина заявления не подавала. С первого сентября ей предстояло вести курс биологии и природоведения в кудринской средней школе. Тогда же, на правлении, новому колхознику вручили купчую на личное владение домом, пустовавшим по левую сторону от избы деда Силантия, который после отъезда родных присмирел и утерял всю свою боевитость.