Для рискованного этого шага Митя обеспечил тылы. Не будь у них тока с крышей и новой сушилки около тока, где уже попробовали подсушивать первое очень влажное зерно, взятое комбайнами при обкосе поля, он еще не раз бы подумал, стоит ли начинать сегодня уборку. Ведь такое зерно да с примесью сочной зелени и одни сутки держать в кучах опасно: загорится. Но сушилку опробовали, работала неплохо, так что все зерно, какое они намолотят до ночи, за ночь же будет просушено и очищено.
На этот день Митя запросил для отвоза зерна только одну автомашину. Она пришла, но за комбайнами не сразу потянулась. Пока там настроятся да пока пройдут первый круг… Шофер болтался около тока, подметенного, чистого, как пол в хорошем доме. Дед Силантий с лицом строгого коменданта то брался за метлу и сметал невидимый сор, то перекладывал горку мешков и завязок, то вразумлял машиниста-наладчика из «Сельхозтехники», у которого все что-нибудь, не получалось.
— Помни, Степка, поначалу у нас пойдет семенное зерно. С им ухо востро! Недосушить нельзя. Пересушить, обратно же, на погибель. Всхожесть исчезает. Следи за прибором в оба, потому как семена дорогие, «харьковские» называются.
— Что это мы с Украины везем? Своих уже нет?
— Не везем, непонятная твоя голова! Сорт с таким названием, его мы много лет сеем и собираем урожай. Разводят под Москвой, и дадено нам как передовому хозяйству на предмет окончательного разведения.
Сушилка работала на тихом ходу, из ее утробы выкатывалась струя сухого, горячего на ощупь воздуха.
С поля вдруг прилетел тонкий голосок сирены. Шофера так и подбросило. Он сиганул в кабину, дал газу, прошел тараном через воду, но на той стороне забуксовал. Взвыл мотор, из-под колес полетели ошметки грязи. Вырвался и уже на первой скорости пошел берегом Звани к зовущему комбайну. Второй еще стоял.
Привычно и метко подрулив под шнек, шофер с любопытством вытянулся с подножки кабины. Ну, вывалят сейчас зеленую кашу!..
К его удивлению, в кузов полилось довольно чистое зерно. Оно не шелестело приятной для уха сухостью, как бывает в настоящее лето. Но зелени среди зерна угадывалось ее так уж много. И только внимательно посмотрев на высокую, до колесных осей, стерню с такой же высокой травой, парень понял хитроумного Митю. Тот уже озабоченно выключил шнек, уселся и тронулся дальше, а шофер спрыгнул с подножки и пошел следом, как раз по буроватой и редкой полосе обмолоченной соломы. Она лежала с половой поверх стерни.
В этой стерне кое-где оставались колосья, те, что слишком уж прилегли к земле. Потери, конечно. И наблюдательный парень понял: комбайнер пошел на потери сознательно. Лучше потерять два-три центнера на гектаре и взять двадцать чистого зерна, чем смешать все двадцать три в хлипкую кашу, которую комбайн не промолотит, а сушилка не просушит. Понял и тут же хмыкнул: поймет ли такой ход начальство?..
Вернувшись на ток и поставив самосвал, как приказывал механик — против ковшей погрузчика, шофер глянул в сторону Лужков. С бугра спускалось несколько женщин, все одетые по-рабочему, оживленно веселые. На ток, работать.
Загудел подъемник, зерно тяжелым ворохом вывалилось на пол. Не дожидаясь зовущего голоса сирены, водитель поехал к комбайну. Еще издали увидел: на делянку потянулся и второй комбайн. Теперь будет ему работы…
Удивительно, как просто и хорошо началось! На первой скорости, можно сказать — куриным шагом, комбайны обошли краем все поле. Зерно вымолачивалось прилично, самосвалу указали два места, где он может забирать зерно от обеих машин, чтобы меньше топтать сочнозеленую стерню. Около Мити и Вени стояли Архип и Вася. Сменщики. Часто они сходили вниз, чтобы счистить ножи хедера и делитель от липкого осота и посмотреть, много ли невымолоченных колосьев в соломе. Были такие, все-таки поле влажное, но ничего другого сделать они не могли. Разве что стоять и ждать у моря погоды? А если долгий дождь? Словом, моторы ревели, молотилки с трудом прорабатывали ворох. Попробовали было прибавить скорость. Не получилось, колеса плохо шли, еще глубже продавливали мягкую землю, и тогда молотилка захлебывалась.