Позабавившись этим воспоминанием, Глебов тут же укорил себя: ох, как давно не был он в Лужках! Других забот, конечно, полно, и больше всего с теми хозяйствами, где урожай зерна меньше двенадцати, а то и восемь, где рады даже такому урожаю. А Кудрино, где три звена взяли под свою руку половину пашни, получат по двадцать центнеров. И уберут, невзирая на дожди. И озимые посеют вовремя. «Сельхозхимия» докладывала ему: запросили мехотряд на разбрасывание навоза прямо под плуг. Где еще успеют так скоро освободить поля от соломы и тут же, в августе, начать пахоту, да с внесением навоза? Какие горы и разливы этого навоза видит он около ферм и комплексов на других землях! Говорят, что некуда возить, все поля заняты. Сами себе трудностей понаставили, а теперь руками разводят. А без навоза трудно говорить о росте урожаев.
Да, надо побывать у Дьяконова и Савина.
Но прошел день, второй, третий, Глебов побывал там, тут, много времени ушло на заботу о складах заготзерна. За неделю у них выросли бурты влажного зерна, которое уже грелось, нужно было спасать его от гибели — из той каши, что гребли комбайны на сорных полях, исполняя приказ беречь солому. А что делать, если сена заготовить не успели?
Румянцев при встречах был сдержан, официален, свои громогласные эмоции при секретаре не выказывал. Не спросил, почему Глебов задержал постановление о потерях в Кудрине, не дал хотя бы в газету. Куровской как-то намекнул об этом обидном инциденте, но Румянцев отмолчался.
Когда ходили с Глебовым по одному полю, увидели в небе вертолет. И Румянцев, проводив машину глазами, сказал с некоторой иронией:
— Кудринский председатель вертолет запросил. Богатеют…
— Зачем? — Глебов даже остановился.
— Перебрасывают инвентарь и семена через Званю.
— Удалось?
— Кажется, да. Летун из авиаотряда заходил ко мне. Через «Сельхозхимию» оформляли. Заодно и суперфосфат на ту сторону доставили.
— Ну что ж, — облегченно согласился Глебов. — Дело умное. Авиация даже буровые перетаскивает через болота в Сибири. А тут речь о хлебе. Можно позволить себе.
— Полтысячи рублей в час. Без штанов можно остаться.
— Та же «Сельхозхимия» подсчитала, что за год мы теряем навоза — в переводе на элементы питания — более чем на семьсот тысяч рублей. Я эту докладную тебе отправил. Надо использовать навоз. Ты подумай, как сделать.
На этот щелчок Румянцев не отреагировал. Оба виноваты, если виновных искать.
Прошла еще неделя. В ежедневных сводках уже появилась графа «озимый сев», а на полях — первые гектары посеянной ржи. Снова вперед вышел Кудринский колхоз. Семенной фонд в «Заготзерно» разобрали, и теперь колхозы атаковали райком: где взять семена на посев? Собирались за ними в другие области. Тогда Дьяконов сказал, что может кое-кого выручить, но сперва посмотрит, как под их семена поля подготовили. И дал — тому, кто достоин. Все-таки вторая репродукция «харьковской». Цена не малая. Дьяконов позже похвастался, что одной надбавкой за сортность он окупил и стоимость двух приобретенных зерносушилок, и работу вертолета тоже.
На этот раз районная газета писала о Дьяконове как о «самом дальновидном хозяйственнике». В точку попала.
В район приехал Суровцев, они целый день провели в поле. Закупка хлеба как-то замедлилась. Все работники обкома разъехались по районам, чтобы понять, можно ли выполнить план, «дотянуть» то немногое, что недоставало до плана. Суровцев специально попросил показать Кудрино и его звенья, увидел и порадовался: тут еще было достаточно хлеба для продажи. Аркадий Сергеевич твердо пообещал: план выполним с некоторым «довеском».
Уже в райкоме, после экстренного бюро, когда они остались вдвоем, Суровцев вдруг спросил:
— С председателем исполкома у тебя как? Я говорю о Румянцеве.
— Нормальные служебные отношения.
— Он — что? Если по-человечески?
— Много хочет, многое может. Честолюбив. Властная натура. Это моя точка зрения, конечно. Несколько субъективная. Мы не очень с ним сблизились. А во многом и не сходимся, чего скрывать.