— Из-за этой его властности?
— Пожалуй, нет. Мягким тоже быть не очень-то… Дело в другом. Как бы это сказать?.. Консервативен он, так мне кажется. Не успевает за переменами и не хочет их. Я имею в виду метод работы. Весь в прошлом.
Суровцев вдруг засмеялся.
— А кто без греха? Хоть подрядчиков своей властностью прижмет. Ты вот не смог. Только разобидел их крепко. До сих пор жалобы пишут. Наверное, надо не с того края заходить.
— Уж как ни пробовал, все не так.
— Ладно, сейчас не о том речь. Выполняй план. Если не сорвешь, мы тебя из района берем, как договорились тогда. Я уже получил «добро» на перевод.
— Кого же сюда, если не секрет?
— Свято место пусто не бывает. Секрет. Впереди три месяца. Подберем человека, который потянет.
И они расстались.
У Аркадия Сергеевича было предостаточно мотивов для горьких и не горьких размышлений. Опять перевод… Считать ли это добрым знамением в собственной карьере — все же на повышение! — или поражением в его нынешней сельской работе, он решить не мог. Была, была какая-то горечь от разговоров с Суровцевым, вообще от всей истории с подрядчиками-посредниками в Чурове. Не нашел он иного пути для сбора всех сил для главного дела. Принуждение? Не самый лучший метод воздействия на людей, какие они ни будь.
Думы, думы…
Только проводив Суровцева, — и то не сразу — Глебов сумел, уже с несколько успокоенной душой, поехать из райцентра в Кудрино. Хотелось увидеть пример положительный, как сказал бы Румянцев.
Стоял солнечный холодноватый день. Высокое небо отражалось в каждой лужице на дороге. Бодрящий воздух свободно тек по полям-долинам. Желтизна в лесах проглядывала только на ясенях да березах с редкими золотистыми косичками. Стаи скворцов облетали перед прощанием убранные поля, копошились возле скирды соломы. Множество неубранных копен на ячменных полях заставило Глебова поморщиться: как тут будут пахать? Но едва машина свернула с шоссе влево, где начинались кудринские земли, солома с полей исчезла. То есть она была и тут. Но только на межах. Комбайны при уборке ходили короткими гонами и сбрасывали солому из копнителей на разворотах, а не на самом поле. Тоже зайцевский прием, он им пользовался не первый год. Уборка пахоте не помеха.
Дьяконов и Савин ожидали секретаря в правлении. У привязи стоял Орлик в тележке и грустно вздыхал, поглядывая на рядом стоявший газик. Не тот соседушка, с кем можно обменяться тихим ржанием, поговорить о дорогах и седоках…
— Прикинули урожай? — спросил Аркадий Сергеевич, пожимая руку Савину. И всмотрелся в посеревшее его лицо. — Опять плохо спите?
— Сегодня прилично. С ноксироном, правда.
— Помогает?
— Конечно. Я ведь давно… Наша аптекарша уже подозрительно посматривает: не наркоман ли? Или думает, что водку пью, а ноксироном закусываю. Для большего эффекта.
— Из области домыслов, Михаил Иларионович. Будете хорошо спать, когда план выполните. С чистой совестью.
— Уже, Аркадий Сергеевич, — весело встрял председатель. — Вчера. А сегодня погрузили и отправили двадцать тонн сверх того. По обязательству.
— За ту рожь?
— За ту самую. В среднем по колхозу у нас вышло по двадцать два и три десятых. При плане восемнадцать.
— А у Зайцева?
Савин и Дьяконов переглянулись.
— По двадцати шести с половиной. Все зерно из Лужков продано с надбавкой за натуру и сортность. Через сушилку пропущено.
— Значит, огребут денежку?
— Заплатим, что по договору причитается. Но от зерна, скажу вам, доход не велик. Это не Кубань, где можно взять и пятьдесят центнеров. А цена за зерно почти одинакова и для них, и для нас. В неравном мы положении оказываемся, вот в чем дело. Там проще в герои попасть.
— Кубань — тоже Россия.
— Я про Нечерноземье толкую. Против юга нам вдвое за зерно платить надо! Сто лет толкуем об этом — и ни с места! А возьмите картошку? Это что ж, четыре копейки за килограмм. Ведь самая тяжелая работа. И такая низкая оплата. В этом году мы с ней еще намучаемся.
— Поехали в Лужки. — Глебов заметно повеселел, не вслушался в разговор о ценах. Значит, они первыми в районе рассчитались по хлебу. Такой урожай да по всем бы хозяйствам! Как поднялся бы авторитет чуровцев!..
Поля и луга вокруг Глазомойки смотрелись еще по-летнему. На том берегу поднялась темно-зеленая отава, теперь на луг выгоняли бычков. Они и сейчас рассыпались по отаве, голов от травы не подымали. Правее чернела свежая пахота. Там громыхали два гусеничных трактора, ходили навозоразбрасыватели «Сельхозхимии». Возле остатков большого штабеля работал тракторный погрузчик. Мехотряд — зрелище приятное.