— Да, картошка, — подхватил Савин. — Она даст нам жару!
Митя вернулся быстро. Успел умыться и переодеться. И с ходу сказал:
— Пока там приготовят, давайте сбегаем на вашей машине, посмотрим картофельное поле. Есть проблема…
Через десять минут газик стоял у кромки побуревшего поля.
Рослая, жирная ботва почти вся лежала, лист наполовину потемнел, и эта темно-бурая шуба на земле, перепутанная и густая, как шерсть на мериносе, выглядела столь мощно и неприступно, что один вид ее внушал уважение: экая могучая!
Митя вошел в рядок, сапогами раздвинул ботву на две стороны и, захватив обеими руками толстые стебли, с трудом выдернул куст. Отряхнув землю, снял клубни, выбрал из ямки оторвавшиеся картофелины и сложил кучкой. Получилось одиннадцать, пять крупных и налитых, остальные помельче. Потянуло свежестью потревоженной земли, горечью паслена.
— Вот она, проблема, — Савин посмотрел на Митю. — Докладывай, хозяин.
— Вчера мы замер сделали, ну, в общем, посчитали кусты. Пятьдесят две тысячи на гектаре. Округлили: пятьдесят. Взвесили два раза по десять гнезд. Получается восемьсот граммов с куста.
И умолк. Пусть сами прикинут.
— Это что же получается, мужики? Четыреста центнеров на гектаре? — Глебов, еще не веря себе, поочередно посмотрел на каждого из своих спутников.
— А у нас здесь тридцать гектаров, — напомнил Савин. — Одна тысяча двести тонн клубней в земле. Из них пойдет в бурты на семена сто двадцать тонн, столько же мелочи для скотины, а около тысячи тонн вывозить надо, Аркадий Сергеевич. По расчетам, на уборку одного такого гектара требуется пятнадцать — семнадцать человек. При комбайне. А если копалкой, то около тридцати. Срок — двадцать дней. Значит, надо полста рабочих ежедневно, не меньше тысячи сеток или мешков, чтобы отгружать за день по десять полномерных машин.
— Ну, дал ты всем заботушки, Митя, — вздохнул Дьяконов.
— Это приятные заботы, Сергей Иванович, — отозвался Глебов. — Считайте, что вам повезло. Мы уже договорились о рабочих. К вам приедут из области двадцать человек с механического завода, ихний ОРС забирает для своего коллектива триста тонн. Потом будут ученики восьмого СПТУ, тоже двадцать. С минзагом я договорился. Так что половина забот снимается.
— Всего триста тонн? — Митя был недоволен.
— Я ведь не знал, какой урожай вы подбросите, рассчитывал на плановый. А вы вон что! По четыреста. А если и в других звеньях?
— Там по двадцать — по двадцать две тонны, уже подсчитано, — ответил Савин. — У нас всего одно хранилище на двести тонн. Где хранить остальное? Можно, конечно, в буртах, но это большие отходы. Жалко урожай портить. К тому говорю, что нам строить и строить! В городах — само собой. Но по деревням больше, чем в городах. И не примитивные, а по современным проектам. Тогда всю зиму можно спокойно возить продукцию потребителю. Свежие продукты. Не порченые. Не побитые. Зимой у нас есть кому перебирать и сортировать, без привлечения кандидатов наук и городских служащих. А то ведь как: нет урожая — плачемся. Есть урожай — опять в слезы, когда пропадает на глазах. Понимаю, сегодня главные силы надо отдать земле, привести пашню в порядок, чтобы родила без особой оглядки на погоду. Но думать и о том времени, когда земля в силу войдет, станет родить полной мерой, а у нас не окажется ни складов, ни хранилищ, ни дорог для вывозки. В силу земля входит быстро, если у ней хозяин появляется.
Глебов слушал и раздумчиво подбрасывал на ладони два крупных клубня. Приятно, когда твои собственные мысли высказывает другой человек! Значит, правильные мысли, коль рождаются у разных людей. Приятна и сама озабоченность, загляд в будущее.
— Где народ размещать будете? — спросил он Дьяконова.
— Которые с завода приедут — часть в пустой хате на краю выселок. Других — у Настёны, у Митиной родни, где просторно. Раскладушки-одеяла имеем, обеды приготовим. А пэтэушников поселим в кудринской школе, старшие классы погодят за парты садиться. Будем возить оттуда, молодым это ничто.
С поля они поехали обедать.
Ленушка встретила гостей приодетая, порозовевшая от смущения, от близости жаркой печки, от непривычной роли хозяйки в доме. Спасибо, Зина выручила, подошла с работы. Она оказалась тут, как говорится, к месту. Глебову приветливо улыбнулась, сама проводила к столу, заговорила как со старым знакомым тем певучим грудным голосом, который придавал ей особенную привлекательность. И если Ленушка сияла молодостью и простотой, то от Зинаиды веяло обаянием уверенной в себе женщины.