— Кого на место Поликарпова, если не секрет?
Директор снова, уже не таясь, посмотрел на часы. Дал понять, что пора закругляться.
— Об этом рано говорить, Олег Иванович. Поликарпов еще не ушел.
Ясно, карты открывать не собирается. Несомненно, уже подобрал. Кого?..
— Ну что же, — Олег Иванович поднялся первым. — Я расскажу о вашей точке зрения Владимиру Петровичу. Полагаю, что он останется недоволен. Как, впрочем, и Фадеичев.
— Свои доводы я повторю в райкоме. Кстати, завтра мы едем с Фадеичевым на совещание в область, по дороге и поговорим.
Да, конечно! Похвистнев воспользуется удобным случаем. Он найдет что рассказать о своем агрономе и, конечно, убедит секретаря, чтобы получить «добро». После этого уже ничто не помешает ему освободиться от Поликарпова. Будет создано определенное мнение. Вполне закономерное и весьма невыгодное для агронома.
— Мне очень жаль, что мы не поняли друг друга, — ровным голосом сказал директор и протянул руку: — Желаю здравствовать. — Повернулся, поставил на место стул и вышел.
За окном, коротко жалуясь, завыл стартер. «Волга» прошла по улице. И все стихло. Из парка донеслась тихая, приглушенная расстоянием музыка. И опять Олег Иванович почувствовал сладкий запах цветущей липы, ощутил теплый ветерок из окна, прелесть и чистоту засыпающего дня. Но это уже не радовало. Сутулясь, он вышел из пустого дома и, обиженный на себя, на весь белый свет, крупно зашагал по улице.
Что он мог сделать? И что еще не поздно сделать?
Конечно, можно отыскать Фадеичева и, опередив директора, рассказать ему все, что он знает о положении в Долинском совхозе. Тогда секретарь райкома вряд ли так просто согласится завтра с директором. Да, есть такая возможность — опередить и предупредить, выбить лишние козыри у Похвистнева, побороться. Даже не за Поликарпова. За право агронома работать по совести и на благо своего хозяйства. Пожалуй, не только своего.
Он остановился, с лицом, враз сделавшимся решительным, повернул назад и прошел метров сто к райкому, но затем шаг его сделался менее уверенным и все более мелким. Нежный задумался, остановился, посмотрел под ноги, потом зачем-то перешел на другую сторону, еще постоял. Спина его согнулась. Уже не оглядываясь, он пошел домой. Нет-нет, такой маневр не годится. Ну хотя бы потому, что Фадеичев может углядеть в этом поступке желание районного агронома свести старые счеты с директором. Это раз. И потом, на общественных весах Похвистнев куда тяжелее, чем главный агроном района. Чуть что… Лучше предоставить событиям развиваться своим ходом. Не обострять положение. Так-то оно спокойней. Не надо. Не надо!
Дома Олег Иванович молча поел, молча вышел в палисадник и до позднего часа сидел там в тапочках и пижамных брюках. Курил, молчал, смотрел на небо в мелких звездах. Стыдился самого себя. И злился, злился, злился. Каким он стал, черт побери! Жене в глаза смотреть совестно.
2
Рано утром Геннадий Поликарпов уже сидел в кабинете районного агронома и ждал.
Здание исполкома, деревянное, одноэтажное, с длиннющим коридором буквой «Г» и множеством дверей, было пустым и скучным, но служащие по одному, по двое начали подходить, скрипели половицами, хлопали дверями, и Геннадий Ильич всякий раз выглядывал, не идет ли его непосредственное начальство.
По лицу, уверенным движениям, по спокойному выражению глаз Поликарпова никто бы не сказал, что у этого человека серьезные неприятности. Ну и что? Не в первый раз, тем более что он не чувствовал за собой вины. Если его директор не прав, тем хуже для директора. Молодость Поликарпова, чувство справедливости исключали всякое видимое проявление страха и покорности. Один нос — короткий, несколько вздернутый, с веснушками солнечного цвета, как у всех юношей, кого природа наградила красноватым или рыжим цветом волос, — этот нос уже свидетельствовал о характере исключительно настойчивом. Полное, округлое лицо с упрямым подбородком, светлые глаза под светлыми бровями и толстые насмешливые губы создавали впечатление сдержанной жизненной силы. Нетерпеливая энергия проглядывалась и в порывистых движениях крепкого, коренастого тела, даже в лохматой, неухоженной прическе, меняющей свои очертания после каждого движения хозяйской ладони. Когда Поликарпов задумывался, он выпячивал губы и прищуривался.
Дверь отворилась. В кабинете появился высокий худощавый Олег Иванович Нежный, с печатью вежливого почтения на лице, чисто и опрятно одетый: отглаженный черный пиджак, начищенные до блеска туфли. Униформа.