— Привет! — довольно радушно сказал Геннадий и улыбнулся так, что лицо озарилось. — Ты что? Плохо спал или прогулял ноченьку темну? Этакая интересная бледность на печальном лице. Противопоказано…
— С вами погуляешь, — многозначительно отозвался Нежный. — Того и гляди, в гроб до срока загоните.
— Все ясно, — Поликарпов вздохнул с подчеркнутой горечью. — Вчера являлся мой директор, накапал на своего агронома, ты, естественно, разволновался и лишился сна. Тяжелые думы, как бы пресечь строптивость и воцарить мир на земле и в человецех… Что там в человецех, шеф?..
— Не дури, Гена.
— Бла-го-во-ление, — все-таки закончил Поликарпов и без перехода, на полном серьезе спросил: — Был мой хозяин? Толковали?
— А чего толковать? Ведь ты уже подал заявление. Не спросившись старших, не поговорив с районным руководством…
— Третьего дня подал, а сегодня в шесть ноль-ноль явился к Похвистневу, вызвал его на горячий разговор, а потом потребовал свое заявление и на глазах изумленной публики порвал. На мелкие и мельчайшие клочки. Вот так. Уж на что крепок и в боях закален директор, но и он на какое-то время лишился дара речи. Фактор неожиданности.
— Не уходишь, значит? — без всяких эмоций уточнил Нежный.
— Не ухожу. Понимаешь, это было бы слишком легкой победой для него, а главное, ущербно для дела. Для общего нашего дела. Я, конечно, погорячился с заявлением. Тоня сбила с толку. Жена есть жена. Слезы, просьбы, доводы. Похвистнев успел освободить ее от работы в плановом отделе. Якобы по сокращению штатов. Ну, женщина расстроилась и меня в панику вогнала. А вчера мы еще раз обсудили с ней положение, и я решил остаться. Задуманное надо исполнять. А ты знаешь мои планы и, кажется, одобрил их. Повоюем, в общем.
Олег Иванович почувствовал облегчение. Решимость и всегдашняя боевитость Поликарпова зарядили его. Ну, выдал! Право же, молодец! Улыбаясь, даже порозовев, он уселся и с минуту молчал, рассеянно поглядывая на свой стол с заляпанной бумагой и стареньким пластмассовым украшением, называемым чернильным прибором. Тем временем в голове его уже шла тихая, секретная работа. Он сравнивал две позиции — свою собственную несколько лет назад и вот эту сегодняшнюю, поликарповскую, такую остронеожиданную. Сравнение это ни в коей мере не свидетельствовало в его пользу, но районный агроном не огорчался. Что-то приятное было в нынешней ситуации и для него. Он проникся глубокой симпатией к своему коллеге и добрыми глазами посмотрел на него.
— Выкладывай, чего тебе надобно, старче? — потребовал дружески грубовато и зачем-то взял ручку, словно собирался записывать в протокол план совместного действия.
— Надобно мне поболее, чем рыбаку со старухой. Вот послушай, с какими такими доводами я к тебе явился. Прежде всего — это…
Поликарпов положил перед районным агрономом толстенную книгу в черном коленкоре.
Ах, какая знакомая книга! Мало сказать — знакомая. Плод собственных изысканий Олега Ивановича, его личная задумка, которую он никак не ожидал больше увидеть. Почвенная карта, история полей Долинского совхоза. Лет десять назад сотрудники Тимирязевки — его и Поликарпова альма-матер — помогли создать эту книгу с полным агрохимическим анализом почв по каждому полю. Как говорится, открыли глаза, с чем имеют дело. В первые годы Похвистнев еще интересовался агрономической инициативой. Он требовал эту книгу всякий раз, когда к нему привозили знатных гостей, и тогда выкладывал ее на стол под правую свою руку, чтобы к случаю, этак спокойно и естественно, рассказать о научных основах ведения хозяйства. Потом он раскусил, как много хлопот добавила лично ему эта книга, отдал ее агроному и, кажется, ни разу по-настоящему уже не заглянул в ее страницы. Что там смотреть? Таблицы и цифры, графики и разной краской размалеванные карты. Агрономы рисовали, так пусть они и заботятся об известковании, гумусе, пусть добывают, хранят и вносят минералку. У него без этого…
Вот лежит она на столе с фактическими поправками за все годы, с описанием работ и событий вплоть до нынешнего года. Даже в агрономическое лихолетье, когда после Нежного и до Поликарпова в совхозе, по существу, не было толковых агрономов, а все какие-то пришлые люди, искатели солидной зарплаты и необременительной жизни, — даже в эти годы книгу все-таки дополняли и обновляли. К счастью, в совхозе оставался один бессменный человек, старый уже человек, Василий Васильевич Маятнов, определенный на должность мелиоратора поливных участков, человек с достаточным опытом в почвоведении. Он записывал все перемены, всю историю полей. Бесстрастно вел, не вдаваясь в причины происходящего, скорее в силу привычки к порядку, пока Геннадий Поликарпов не взял документы в свои руки.