Фадеичев все еще смотрел на овраг, брови у него сошлись, лоб тяжело навис над глубоко посаженными глазами. Умно замечено и точно сказано. Не воротишь…
Емельянович чиркал зажигалкой, она что-то никак не загоралась, он пригнул лицо над сдвинутыми ладонями, жевал сигарету, втягивая через нее воздух. Наконец вспыхнуло, затлел табак, дымок взвился, и лицо шофера расслабло. Трудно иной раз вести разговор без курева. Выручает пахучий дымок…
— Да… Такие вот дела, — задумчиво сказал Фадеичев, с трудом отрывая взгляд от оврага. — Не умеем мы по-хозяйски следить за своей землей, забыли между разными делами. Текучка, сегодняшние задачи… А ведь земля — это вечное, бесценное и, как правильно сейчас сказано, невосполнимое. Она требует особого внимания. Повторяю специально для тебя, Василий Дмитриевич: присмотрись, оцени. Безотносительно к истории с Поликарповым… Удели дело и слово полям. Я припоминаю: твои тоже наводят на грустные размышления.
— Понял, Пал Николаевич. Учту критику. Справедливо сказано.
Они встали, собрали посуду, даже бумажки, которые аккуратно сожгли тут же, даже примятую траву поворошили ногами, чтобы скорей поднялась. И еще раз, искренне вздохнув и сожалея о чужой неосмотрительности, полезли в машину.
По городу ехали молча. Шофер застыл над баранкой, зыркал по сторонам, боясь не углядеть сигналов, а пуще того — гаишников со свистком. Похвистнев чутко призакрыл глаза, он сидел откинувшись назад. Но выглядел довольным. Фадеичев открыл на коленях папку и что-то перелистывал. Может быть, текст своего выступления.
До начала совещания оставалось более получаса.
4
Когда довольно долгое, многоречивое совещание закончилось, Фадеичев, еще с красными пятнами на щеках, взволнованный после своего выступления, вышел в фойе, нашел Похвистнева и директора другого, Калининского совхоза Аверкиева, грубовато похлопал по спине того и другого и отвел в сторонку:
— Молодцы, ребятушки. Вы задали хороший тон. За словом, надеюсь, последует дело. Если не подкачаете, все окажемся на коне. Даже при низком урожае в Заречье. А что там неладно, сомневаться, увы, не приходится. Сам видел, какие такие поля у них в этом году. Слезы.
— Может, перекусим теперь? — Аверкиев уже поглаживал свой округло выступающий живот и плотоядно улыбался. — Я закажу столик в «Центральном», посидим, потолкуем, попробуем здешний коньячок, а?
— Если и перекусим, то только здесь, — отрубил Фадеичев. — В обкомовской столовой. Все-таки проверенные диетические блюда.
— Вы меня увольте, Пал Николаевич, — виновато попросил Похвистнев и даже руки к груди прижал. — Я хотел еще в трест, чтобы с директором поговорить, пока он не исчез. Мы договорились.
— Ну, если договорились… И тебя неволить не хочу, топай в свой любезный ресторан, — Фадеичев ткнул пальцем в упругий живот Аверкиеву. Диетическая пища этому жизнелюбивому директору была явно противопоказана. Он так и сочился неистраченной силой.
— Когда будем отправляться? — спросил Похвистнев.
— В восемь. Ни минутой позже. Прямо от обкома.
Директор кивнул. Два с лишним часа в его распоряжении.
Как всякий расчетливый хозяин, он успел прикинуть, что уж если от него требуют дополнительно столько-то тонн зерна, то он непременно обязан что-то заполучить под эти тонны. Старый порядок. Выступив на совещании и заявив, что совхоз намерен продать сверх плана триста тонн зерна (эту цифру они обговорили с Фадеичевым раньше), Похвистнев тут же потребовал, чтобы ему подкинули соответствующую компенсацию: удобрения, запасные части, автомобили. Он успел заметить, что его слова записал в своей книжечке не только директор треста, но и сам секретарь обкома. Обнадеживающие факторы.
Директора он перехватил здесь же, на лестнице, и, остановившись рядом, спросил тоном ученика-отличника, все ли правильно было в его выступлении. Директор треста — нервный, подвижный мужчина, в каждом движении которого сквозило нетерпение и порыв, — поджал губы и не без ехидства сказал, что акции Похвистнева в этом зале, несомненно, поднялись. Порываясь уйти, он быстро спросил:
— Говори, что нужно?
— Сто тонн минералки, Иван Исаич. Лучше нитрофоску в таре.
— Сейчас поздно подкармливать. Не дам. Кстати, ее нет ни на складе, ни на подходе.
— Прошу для будущего. Земля-то истощается…
— Для будущего — в будущем. Вот так. Не прикидывайся беднячком. Еще что?