— Это не год и не два?
— Но ведь и мы собираемся работать здесь не год и не два.
Фадеичев улыбнулся:
— Если выберут. Будь я выборщиком — зачеркнул бы свою фамилию.
Улыбнулся и Нежный.
— Тринадцатый год выбирают.
— Да, так и пролетели тринадцать. И вот необходимость перемен взяла, что называется, за горло. Новая обстановка — новые задачи. Психология земледельца, чувство будущего…
— Поликарпов останется? — прямо спросил Олег Иванович.
— Конечно.
— Если Похвистнев сумеет понять свою ошибку, они вместе быстро выправят совхоз.
— Похвистнев не способен понять. В этом я убежден. Мог давно понять, если бы присмотрелся внимательней. Убедил себя в непогрешимости хозяйственника. А он — службист. И только. Калиф на час.
— Значит?..
Фадеичев не ответил. Уткнулся в бумаги.
Уже заходили, здоровались члены бюро. Потом вошли и тихо сели сперва Аверкиев, потом Похвистнев, за ними еще четыре директора из Заречья. Нежный собирал свои бумаги.
— Останься, Олег Иванович, — сказал Фадеичев. — Ты поможешь членам бюро разобраться в событиях.
И сразу, как только открыл бюро, начал говорить о видах на урожай, упрекнул зареченцев, которые смирились с ролью аутсайдеров и в этом году едва ли справятся с планом продажи, посчитал, сколько у кого будет зерна, и, наконец, спросил:
— Кто из вас, товарищи, уверен уже сейчас, что соберет зерно сверх плана и достигнет намеченной урожайности?
Сказал — и уперся взглядом в Похвистнева.
Молчание. Долинский директор выжидал. И Фадеичев ждал. В тишине раздалось осторожное покашливание. Аверкиев сказал:
— Мы соберем, Павел Николаевич. Тонн пятьсот или семьсот. Урожай хороший. На гектаре будет не менее двадцати пяти центнеров.
— А ты, Похвистнев? — Фадеичев не спускал с него глаз.
— Рассчитываем кое-что получить сверх плана. Но есть причины, по которым…
— Вот о причинах мне и хочется поговорить с членами бюро в вашем присутствии, товарищи.
Он увидел в окно, как подошла машина управляющего трестом. Потянулся к звонку, спросил заглянувшего помощника:
— Машину за Поликарповым послали?
— Двадцать минут назад. Сейчас приедет.
На спокойном волевом лице Похвистнева ничто не дрогнуло, не изменилось. Машину за Поликарповым?.. Только глаза выдали беспокойство; взглядом он обшаривал лица, словно надеялся, что кто-нибудь рассеет его недоумение.
Вскоре вошел и остановился у двери Поликарпов. Фадеичев кивнул ему, показал, куда сесть, и выжидательно умолк. Лишь посматривал на собравшихся.
Дверь снова скрипнула, вошли директор треста, Сомов, главный агроном треста, уселись. И вот тогда Фадеичев спокойно заговорил о положении в Долинском совхозе. Похвистнев обеспокоенно думал, чем все это вызвано. Он плохо слушал, хотя и понимал каждое слово секретаря. Наконец он заставил себя сосредоточиться, поражаясь словам, цифрам и особенно выводам, которые Фадеичев излагал. Да полноте, нужно ли столь серьезное придавать значение тонким фракциям почвы, процентам гумуса, влагоемкости? Все это книжные соображения, далекие от практики… А тем временем секретарь райкома продолжал рисовать невеселую картину долинских полей. Похвистневу внимать бы надо, а у него только росло возмущение и протест. Таким-то образом можно не только его уложить, а добрую половину руководителей. Его возмущал поучительный тон разговора и сам Фадеичев. Он ли это? Сколько годов все они только и знали что тасовали колоду простейшей игры: где и что выгодней посеять, как вспахать, убрать, сколько сдать, как снизить себестоимость. И снова считали рубли, сводили доходы и убытки. Какая там влагоемкость или навоз? При чем тут кислотность, известкование? Что изменилось? Куда клонит?
Потом говорил начальник районного управления сельского хозяйства. Оказывается, он знал, он чувствовал… Владимир Петрович успел за утро познакомиться со справкой районного агронома, и теперь его речь слово в слово повторяла записанное там. Раз руководство одобряет новую линию, его обязанность подвести соответствующую базу.
Встал Аверкиев и немногословно напомнил строчки из Закона о земле и землепользовании, вежливо пригласив всех, кто интересуется сохранением и приростом плодородия пашни, приехать к ним не на час и даже не на день, а на недельку, чтобы все рассмотреть и вместе подумать, как лучше пособить земле. Конечно, не завтра, милости просим сразу после уборки…