собирался сыграть на этом. Нажал на стрелку «Ответить». «Дорогая Элли! - напечатал он, отметив, что буква «Л» нажимается с трудом, видимо от крошек под клавишами, - Это я, Рей. Точнее, это душа Рея, которая не может покинуть этот мир. Единственное, что могло бы меня спасти - это три тысячи молитв «Отче наш», которые ты могла бы прочитать ради меня. И еще если бы ты скинула в водосточную трубу на нашей любимой крыше оберег, который я подарил тебе, и звук его падения освободил бы меня. Прошу не медлить и ответить, когда ты сможешь сделать первое и второе, чтобы я мог подготовиться. Если же ты не сделаешь этого, я стану твоим проклятием и не дам тебе спокойно прожить ни единой минуты». К его гигантскому удивлению Элли ответила буквально через минуту: «Молитву уже читаю, Р., оберег готова выкинуть через полтора часа, я на другом конце Большого Яблока». Она, конечно, не выпускала из рук свой блэкберри, но мгновенные ответы были не в ее стиле, а то, что она читает молитвы? Она не раз говорила, что ненавидит всю эту поповскую чушь и что у веры не должно быть оков религии... И еще она назвала его Р. В жизни она называла его чуть иначе - «Ррр», и это звучало как рычание крупной кошки, очень эротично. Рей вспомнил рычание и даже мелькнул на мгновение флер ванильного запаха... Но тело Оливии вообще не отреагировало. Оно было абсолютно гетеросексуально. Ему нравились только мужчины. Зато, судя по всему, все подряд. И это было ужасно, настоящая катастрофа. «Через полтора часа скинь оберег, очень жду, моя ведьмочка». - Кому пишешь? - развязно спросила Кэрол, подходя из-за спины. - Заработать хочешь? - поинтересовался Рей в ответ. - А то! - ответила мелкая. - Только без извращений! Он даже думать не стал о том, что она считает «извращениями», а что входит в ее понятие «нормы». У него и без того хватало проблем. - Нужно будет просто... Оливия носила или брюки в обтяжку с растянутыми швами, или мини-юбки, или гигантские цветастые балахоны. В ее гардеробе не было ни одной натуральной вещи. Ни одной стильной вещи. И то, что было, не сочеталось между собой. Рей даже с некоторым интересом глянул в итоге на леопардовый халат, с которым почти свыкся, но потом понял, что выгуливать это тело по Нью-Йорку в этом халате - преступление против любимого города и его жителей. В итоге он вымыл голову в ужасающе грязной ванне, утянул свое новое тело какими-то серыми тряпками с люрексом, и заслужил одобрительный кивок Кэрол. Далее была подземка - ею Рей, ценящий свое время, пользовался и раньше, хотя и предпочитал свой годовалый «БМВ»-купе седьмой серии. Их любимая с Элли крыша была, как ни странно, общедоступной - но не всем известной - над дорогим торговым центром на Манхэттене. - Вот отсюда выпадет кусок металла, - сказал он Кэрол, указывая на узкую серую, в цвет фасада, водосточную трубу. - Берешь его и идешь к метро, ждешь меня у входа. - Золото? Платина? - Аллюминий, - сказал Рей. - Но я знаю человека, который даст за него пару сотен. И соврал. На самом деле «амулетом» был кусок палладия, который Рей в свое время размягчил на инвекционной плите, потыкал в него клюшкой для гольфа, выкрасил в зеленый цвет и выдал Элли за магический предмет инков. Тогда это казалось забавной идеей. Сейчас могло дать старт в новое будущее - пройти обследование, поправить проблемы с гормонами, снять эту чудовищную эмоциональность... Поменять пол. Дрянь, дрянь, дрянь, дрянь... - Чиво? - Все нормально, просто взять слиток и унести. И не беги ни в коем случае! Нью-Йорк - это город, в котором все спешат. Но никто не бегает. Бегущий человек вызывает подозрение. Если ты спокойно и не торопясь кого-то убьешь, развернешься и удалишься быстрым шагом, то тебя скорее всего даже взглядом не проводят. Подумают - «опять какой-то фрешмоб!» или же «тупые киношники!». А если купишь ход-дог, вспомнишь про включенный утюг и бросишься к дому - тут же тебя и остановят полицейские. Сам Рей зашел за угол, чтобы оттуда наблюдать за входом в торговый центр. В том, что Элли еще не приехала, он был уверен. Она редко опаздывала меньше, чем на полчаса, а он в этот раз приехал еще минут на десять раньше. Тело Оливии требовало немедленно найти лавочку, а лучше мягкий диванчик, желательно с массажем и подогревом. Хотелось еще чего-то, и этим «что-то» был не секс. Очередной подросток с бумажным пакетом прошел совсем рядом, и из пакета пахнуло кукурузным виски. И стало ясно, чего же не хватает Оливии. «Слава богу, не героин» - единственное, что с горечью подумал Рей. Сразу вспомнилось, что ирландка обещала пиццу с сидром. На мысль о сидре тело отозвалось некой истомой, что ли. Рей мысленно перечислил полтора десятка коктейлей и обнаружил, что тело больше всего любило пошлые «отвертку», «кровавую Мэри» и виски с любой сладкой газировкой. - Оливия? - Это была Элли. Красивая, высокая, изящная - в чем-то даже совершенная, но теперь даже на йоту не интересная в сексуальном плане. Лицо девушки исказила гримаса отчаяния и она выкрикнула: - Оливия, прости меня пожалуйста! Элеонора прямо здесь, посреди улицы, как-то неизящно хлопнулась на колени и зарыдала. И в этот момент до Рея наконец дошло. В том, что произошло, точно виновата куколка Элли. Раз уж она знает и Рея, и Оливию, и перед обоими ими извиняется, значит, она замешана в этом. - Встань, - прошипел Рей писклявым голосом Оливии. - Или укушу. Она открыла рот, глядя на него снизу. «Или укушу» было их кодовым словом. Ну, когда Элли связывала Рея и начинала творить всякие интересные вещи с продуктами, кремами, вещицами и своим телом. И Рей мог кричать, звать на помощь или материться, но остановиться она была обязана только если он скажет фразу, заканчивающуюся на «или укушу». К чести Рея, за полтора месяца отношений он ни разу не прибегал к фразе, хотя порой бывало непросто. - Рей? - спросила она ошарашенно. Через двадцать минут и четыре шота в культовом «Бегемоте», располагавшемся буквально в квартале оттуда, Элли наконец оказалась способна рассказывать без слез, мата и скулежа. История была абсолютно в ее стиле. Она купила на аукционе дневник нью-йоркской ведьмы начала двадцатого века. Элли была уверена в том, что это была настоящая ведьма, и в свете случившегося Рей даже не поднимал ее на смех. В дневнике были рецепты различных зелий, заклинаний и обрядов - но, к сожалению, упоминаемые там мази и эликсиры не имели рецепта. - Там было настоящее приворотное заклинание, - Элли громко шептала, поглядывая по сторонам, но в «Бегемоте» привыкли к настоящим фрикам, и пьяная красотка, прикидывающаяся ведьмой, там не могла никого впечатлить. - Но нужна была мазь и нужна была жертва. Мазь с точно таким же названием я нашла на Ебэе... - Ты тупо вбила там ее название? - поинтересовался Рей. - Не перебивай! - Элли возмутилась. - И - нет, не тупо! На американском этой мази не было, и на английском, и на австралийском. Я перевела ее транслейтом на арабский, русский, китайский и хасри. - Фарси? - Не важно! В общем, арабский перевод нашелся. Это была мазь, и в описании - тоже зеленая и с мерзким запахом. И тут Элли замолчала. Рей смотрел на нее глазами Оливии, но все остальное тело уборщицы стремилось забрать рюмку манекенщицы и жадно ее вылизать. - Что было дальше? - поторопил Рей. Но Элли посмотрела на него невидящим взглядом и зарыдала. Некоторое время она содрогалась всем телом, потом неожиданно успокоилась. - Ты ведь и сам знаешь, как был хорош, да? - спросила она, и потянулась к сумочке, явно за сигаретами, но почему-то передумала. - И у тебя были другие бабы. А я хотела, чтобы ты меня одну любил. Может быть, даже женился. Там в заклинании было условие. Чтобы человек в меня влюбился, нужно было кого-то принести в жертву. Я выбрала Оливию. Тупую, жирную, вечно пьяную, с наушниками, из которых прет рэп. - Дальше, - снова поторопил ее Рей. - А все, - подняла на него глаза Элли. - Бог меня наказал. Вместо того, чтобы получить тебя, влюбленного в меня, я получила мертвого тебя и эту шлюху Оливию с тобой внутри. - Как ты это сделала? - заорал Рей , и вот это вызвало оживление в «Бегемоте». Секунд на десять. - Что ты сделала? Он все же заставил ее рассказать. Мазь из Бахрейна или из другой анальной точки на карте мира пришла неожиданно быстро - за неделю. Элли зачитала заклинание, провела какой-то мутный обряд над мазью на кладбище, а потом сделала две вещи. Во-первых, подарила немного мази Оливии, сказав, что это средство делает женщину неотразимой для мужиков. Кстати, тут же выяснилось, что Оливия и так считала себя неотразимой - но от халявной мази не отказалась. А во-вторых, во время последнего секса с Реем Элли, надев перчатку, смазала ему этой мазью бедра. Очень осторожно, сделав вид, что это арахисовое масло, которое потом якобы собрала с помощью вакуумного пылесоса. Этот момент Рей, кстати, вспомнил. И тут же осознал, что это было последним его воспоминанием. - Что было дальше? - спросил он. - Ты вырубился, - сказала она. - Я испугалась, сняла с тебя наручники и быстро свалила. А утром уже в газетах было о том, что тебя сбила машина. И еще неофициально мне сказали, что ты голый шел по улице и кричал что-то вроде «Я мужик! Я мужик!». Все встало на свои места. Рей горько усмехнулся. Арабская мазь - самостоятельно ли, или вкупе с заклинанием - поменяла телами Оливию и Рея. Очнувшись в теле Рея, уборщица не почувствовала восторга, а скорее сочла это галлюцинацией или чем-то вроде, и поскакала на улицу крича о своих новых ощущениях, где и стала жертвой семидесятил