- Получается, что твоя бабушка за всю жизнь не заколдовала никого, перед кем ей пришлось бы потом извиняться?
- Ну, так у нее все равно не получилось бы. Кого-то заколдовывала, но в основном холопов, перед которыми извиняться очень просто, близких - которые обязательно простят, и еще нескольких человек. По сравнению со мной, например, почти никого. Но, я так подозреваю, дар отомстил ей - она был ведьмой меньше сорока лет, потом появилась родинка, она перед всеми извинилась - и почти сразу ее поймали контрабандисты, очень злые на Марию за старые торговые дела. Моя двоюродная бабка умерла от страшных пыток, беспомощная и сравнительно молодая. Так что идти по ее стопам я тебе не советую.
Ката подошла к ракете - оранжевой, обтекаемой формы, с едва выдающимися крыльями и тонированными стеклами, за которыми виднелись два шикарных кресла, панель управления со множеством кнопок и, в глубине, второй ряд сидений - разложенных так, что вполне могли служить кроватью.
- Открыть не получится, - прокомментировала Ядвига. - Я думаю, ракета на сигнализации, настроенной на хозяина. В общем, дарю. Мне кажется, рано или поздно эта симпатичная груда металла дождется своего настоящего владельца, который отдаст точно такую же, но новую, Марии в прошлое.
Вечером у матери была истерика. Катажина полтора часа рассказывала все, что сделала за последние месяцы с родителями, - отец перенес это стоически, он, судя по всему, многое подозревал, а кое-что и знал точно.
Зато мама, поначалу не верившая в то, что несет дочь, постепенно прониклась и осознала, что родила чудовище, лезущее к ней в голову всякий раз, когда захочет конфет или задержаться после танцев.
- Я еще не старая, - кричала, задыхаясь, мать. - Заберу Яську, выйду замуж за нормального человека, без всей этой польской чуши! Витя, ты обязан был мне все рассказать!
- Я рассказывал, - меланхолично отвечал отец.
- Нет! Ты травил байки! Надо было объяснить так, чтобы я поверила!
В углу, высказавшись полностью, ревела Ката. В руках у нее бессильно висел старый, вытертый до залысин, плюшевый мишка.
- Крокодильи слезы! - бушевала мать. - Вы, Биллевичи, бессердечные сволочи!
- Да, доча, выдала ты стране угля. - Как только расстроенная мать вышла на кухню, отец подсел к дочери. - Будет же еще одна серия, с Ясиком?
- И не одна, - всхлипывая, ответила Катажина. - С Яцлавом, с дядей Станиславом, с дядей Ромой и тетей Светой. Еще в школе, еще во дворе и даже на хуторе бабы Яди.
- Чувствую, надо готовиться к переезду. - Витольд Биллевич тяжело вздохнул. - Теперь я понял, что имел в виду дед, когда говорил, что ему повезло: дочек не народил, внучек не народил и мне не советовал. Ладно, переедем в Белгород, к дяде Станиславу, там и до Ядвиги недалеко, и отсюда расстояние приличное. Ведьм сейчас не жгут, и то слава богу, а то ведь у нас в роду не все своей смертью умирали.
- Мария Биллевич? - вскинулась Ката.
- Ага. И еще до нее несколько ведьм, можешь в архиве у Ядвиги посмотреть, если хочешь узнать точнее. Мать сейчас успокоится, потом накрутит себя и снова устроит истерику. И так несколько раз, пока совсем не остынет. Ты не хочешь на недельку съездить к бабушке Ядвиге?
- Ты лучше маме скажи, что я уехала, а мне еще некоторые дела здесь закончить надо.
- Ну смотри, доча, ты у нас теперь самая-с-усамая.
Больше всего в ведьмовстве Катажину завораживали фамильяры. Ядвиге помогало существо, похожее на смерть, как ту обычно изображают: костлявое, в черном балахоне, с длинным посохом в руке.
- Пугалом он был, пугалом и остался, - объясняла баба Ядя. - Поначалу бесил меня невероятно - запрыгнет в дом на своей одной ноге и начинает врастать в пол. Только успевай всем глаза от него отводить. А тупой был! Но потом постепенно отошел. Научился скользить над землей, а при необходимости - мог изобразить человека: засунет посох под балахон, наденет пару ботинок, шляпу - и, глядишь, ничегошный старичок получился, только костлявый.
- А у меня будет фамильяр?
- Конечно, будет. Сам придет - что-то из твоего окружения вдруг оживет и приползет, требуя любви, ласки и понимания. Я хоть и знала, что это должно произойти, но когда под утро увидела пугало в дверном проеме, завизжала так, что услышали, наверное, в самом Харькове.