- Я устала, - тихо сказала она. - Я просто устала. Понимаешь? Все эти злодейства, все эти твои треходовки и двухходовки с подвывертами - это мне не интересно. Паша, вот мы оба знаем, что я после Пскова превращусь в Катьку. Меня больше не будет. Только эта золотоволосая дура, восторгающаяся природой, людьми, каждым камешком.
- Аккуратнее, - попросил Паша, не меняя позы и не открывая глаз. - «Катька» - это ровно ты же, только инвертированная. Называя ее дурой, ты называешь дурой себя.
- Только вот любишь ты ее, а не меня! - зло крикнула Алевтина.
- Дура, - рявкнул Павел и вскочил. - Если бы я ее любил, то не подловил бы на балу в тысяча восемьсот шестьдесят седьмом и не заставил бы стать тобой на все эти полтора века!
- Любишь ее! Любишь! - с истеричными нотками заорала в ответ Алевтина.
Умолкнув, она обнаружила, что в номере кроме нее и многочисленных крыс и жаб никого нет. И на этот раз она точно знала, что Паша ушел. Она тронула волосы, убеждаясь, что прическа не помялась, затем глянула в гигантское зеркало на стене и пошла в уборную.
Через двадцать минут она вышла оттуда с минимумом макияжа и в серой блузке с темно-фиолетовой, почти черной длинной, до низа лодыжек юбкой - с высоким разрезом, который, впрочем, скорее интриговал, чем что-то показывал. Произнесла шипяще несколько слов и цокнула дважды языком. Все лягушки превратились в золотые фигурки, а крысы сбились в единый ком, притворившийся медведем.
Поверх плесени на стенах выросли зеркала. Алевтина на самом деле не любила ни жаб, ни крыс, ни плесень. А Паша не умел их обрабатывать так, как делала это сейчас она. У него были другие таланты. Они оба знали, что по части магии она - сильнее. И они оба знали, что все будет происходить так, как решит он. Хотя иногда он мог удивить ее своими магическими фокусами, а она могла взбрыкнуть так, что он переделывал все свои планы на много лет вперед.
Она открыла сиреневый самсонайт и вынула оттуда симпатичную куклу в рваных джинсах и растянутом оранжевом свитере крупной вязки. Поднесла куклу к губам и поцеловала.
Рядом одна за другой лопнули с веселым звоном несколько золотых жаб. А кукла неожиданно начала расти в размерах.
Алевтина стремительно начала щелкать пальцами вокруг куклы, и та, еще размерами с трехлетнюю девочку, отчаянно застонала и не прекращала плакать и стенать до того, как стала совсем большой - чуть длиннее полутора метров, худощавая девка лет восемнадцати с короткими пепельными волосами.
- Ох, сестрица, с годами мне все тяжелее, - сказала она наконец.
- Если бы я проиграла тот поединок, то ты бы таскала меня в чемодане, - беззлобно ответила Алевтина. - Так, Эльза, надо распаковать вещи, достать помощников. Мы в Пскове, это вроде бы Россия, хотя может и Украина, надо по карте посмотреть. В любом случае неважно, устрой здесь все, как я люблю. Найди пару девок, которые любят мужчин. По-настоящему любят, а не как в прошлый раз. Найди грамм десять кокаина. Вина нормального. Сладкого - не бери, Эльзочка. Полусладкое - это тоже сладкое, вот его не надо. Все, я ушла.
- Сестрица, сколько мне можно? - Эльза кивнула на стоящего в углу медведя, созданного из крыс.
- Пару жаб и одну крысу.
- Одной мало!
Алевтина внимательно посмотрела на Эльзу. Конечно, для ведьмы заниматься домашними делами без магии унизительно. К тому же Эльза, в отличие от Алевтины, никогда не училась выжимать из одной жабы как можно больше жизненной силы. Она была простой деревенской немецкой ведьмой, которая на волне кризиса второго десятилетия двадцатого века умудрилась провести несколько крупных гекатомб в свою честь и почувствовала себя богиней.
К собственному несчастью в Мюнхене в тысяча девятьсот девятнадцатом Эльза столкнулась с Алевтиной, когда та выполняла очередные просьбы Паши-Пауля, больше похожие на приказы. Две яркие и сильные ведьмы не могли ужиться в одном городе, произошла магическая дуэль и Эльза, хотя и была технически сильнее, проиграла.
После чего около двадцати лет была куклой, а потом, уже начиная с Токио, Алевтина начала ее выпускать. В Пхеньяне сорок восьмого года Эльза занималась уже всем хозяйством. Но в Вашингтоне в шестьдесят втором она попыталась взять реванш, и только помощь Паши-Пола спасла Алевтину в тот момент от крайне неприятного поражения. После этого Эльзу вновь запихнули на двадцать лет в чемодан и вынули только в середине восьмидесятых в Москве.
Алевтина ни на миг не сомневалась в том, что рано или поздно Эльза снова взбунтуется. Сама бы она точно взбунтовалась. А с другой стороны Эльзе надо только пережить Псков, а потом Алевтина превратится в добренькую Катьку, и Паша наверняка сделает ставку на Эльзу.