Властный совсем расслабился, а вот Кирилл напрягся. Он явно был не только шофером, но еще и телохранителем, и сейчас почувствовал, как случайная прохожая охмуряет его шефа, и ему это не понравилось.
Алевтина не собиралась использовать магию для соблазнения, это она считала совсем уж нечестным. А вот чтобы успокоить шофера - почему нет? И последняя крыса ушла на заклинание лояльности. Теперь даже если Алевтина начнет резать властного на куски, Кирилл только поинтересуется, не нужна ли ей помощь.
Через четверть часа поломка оказалась устранена, а Александр Сергеевич («да-да, как Пушкин, но если еще хоть раз услышу от вас эту шутку, то мы поссоримся!») пригласил новую знакомую прокатиться по городу.
Он оказался неплохим знатоком джаза шестидесятых, а Алевтина именно те годы провела в Америке и знала много таких деталей, какие в энциклопедии не попадали, а в воспоминаниях мелькали очень отрывочно.
В итоге безо всякой магии она его очаровала и даже почувствовала гордость, когда он под утро во все также неторопливо едущем автомобиле неуверенно протянул руку к ее талии - видимо, чтобы прижать к себе и поцеловать.
- Ой, мне, видимо, пора, - тут же заторопилась Алевтина.
В глазах Саши мелькнула сдерживаемая ярость. С одной стороны он явно был не из «ходоков», с другой - не привык получать отказы.
- Мы еще увидимся? - спросил он холодно, сильно холоднее, чем пару минут назад говорил про Чака Берри.
- Не знаю, - ответила она. - Вы богатый и женатый человек. Я - обычная учительница. Вы мне слишком сильно нравитесь, чтобы я не боялась встретиться с вами еще раз. Остановите здесь.
Он вышел первым, самостоятельно открыл ей дверь, подал руку, очень сдержанно поцеловал ее - без намека на чувственность. Вел себя отстраненно. Но когда Алевтина шла по утреннему Пскову, наблюдая, как опускается полоса солнечного света на домах, она уже знала - птичка в клетке.
- Или ты к черту, Пашенька! - проорала она, абсолютно счастливая. Пара кошек рванула от нее, вдалеке свернула в сторону загулявшая парочка, и только дворник в наушниках, метущий улицу в десятке метров от ведьмы, никак не отреагировал. - Я еще ого-го!
В номере было тепло, громко и полно народа. Какие-то сомнительные мальчики от семнадцати до тридцати пяти раскидывали в покер, явно на деньги. Одна полуголая девка втирала другой полуголой что-то в спину. Трое мужиков под пятьдесят, агрессивно доказывали друг другу, кто из них лучший рыбак. На всех горизонтальных поверхностях стояли початые бутылки и стаканы. Бродили какие-то полуголые мальчики и девочки, с виду - обдолбанные.
- Эльза! - рявкнула Алевтина. - Какого дьявола!
- Алечка, сестрица! - взвизгнула с придыханием издалека Эльза и тут же с той же, что и у Алевтины интонацией каркнула: - да отпусти меня, медведь, не до тебя!
Она выскочила из ванной взъерошенная и помятая, с размазавшейся до ушей губной помадой и расстегнутыми джинсами, со съехавшим набок вязанным свитером и зачастила:
- Аленька, ты главное не горячись, я такого кадра откопала, прелесть, он всех знает, он здесь все может, наркота, мальчики, девочки, а уж как кавалер - ух! Хочешь, отдам?
- Не хочу, - выдохнула Алевтина. - Покоя хочу. Пару часов поспать.
Злость ее как рукой сняло. В конце концов, не было никаких сомнений в том, что Эльза нашла действительно полезного человечка. И ей, после нескольких месяцев куклой, конечно же, хотелось праздника, движухи, тепла. Вот и не устояла. Но ведь первым делом нашла того, кто может устроить все необходимое Алевтине.
- Так в дальней комнате знаешь, какая звукоизоляция? - почувствовала слабину Эльза, которой явно не хотелось разгонять шалман. - Я сейчас разгоню всех. Отличная постель, мягкая, хочешь, педика к тебе подложу постель погреть?
Алевтину коробило, когда гомосексуалистов называли «педиками», но поделать с Эльзой было решительно ничего невозможно, воспитанница дикого немецкого села, дитя конца восемнадцатого века, она не понимала, «почему педика нельзя назвать педиком».
- Не сегодня, - махнула рукой Алевтина.
Она прошла мимо чучела медведя, в котором не сразу признала собрание живых крыс. Затем хватанула со стола початую бутылку белого вина и отхлебнула глоток - сухое, слава дьяволу, не сладкая дрянь. Вошла в комнату, из которой Эльза выгоняла трех полуголых подростков - то ли двух девчонок и пацана, то ли двух пацанов и девчонку. Легла на кровать и даже не уснула - а вырубилась, в последний момент подумав - черт, а ведь если Пашка где-то рядом, то наверняка он обидится на этот бардак... А потом поняла - не обидится. Он же сказал отдыхать. Может даже он как-то Эльзе дал понять, что можно, она и расслабилась...