Если бы в тот момент я могла соображать, я бы побежала домой, чтобы там глотнуть валемидина и помедитировать над альбомом Босха с кружечкой зеленого чая под музыку божественного Тиграна Мансуряна. Но паника увлекла меня в парк, где было множество людей и - «старая сука никогда не сдохнет», «какой он хорошенький, так бы и съела», «он предложил остаться друзьями, какой козел, а я ему такую дорогую пену купила, хорошо, что подарить не успела».
В центральном городском парке я бывала сотни раз, но на этот раз я сошла с привычного маршрута и опрометью бросилась в кусты, распугивая парочки. Не знаю, сколько по времени я бежала, но очнулась в тот момент, когда осознала, что стою перед глухой стеной, а сзади кто-то есть.
Я обернулась, внутренне готовясь к новой волне воспоминаний, но дальше все пошло совсем криво. Передо мной стоял невзрачный короткий мужичок, выглядящий дебиловатым.
Первым воспоминанием о нем всплыла мать - «Дурной, дурной, хоть бы уже его какая-нибудь дура прибрала к рукам». Вторым слоем - начальник из трамвайного парка, где он, видимо, работал слесарем.
А потом поперли жертвы. Он давно никого не припирал к стене. Несколько недель, а то и месяцев. А сейчас увидел, как я бегу - и среагировал. Глаза у него были туманные, дурные, морда счастливая, руки расставил в стороны, чуть наклонился вперед.
А меня распирало уже от воспоминаний тех, кого он загонял в угол. Женщин, девчонок, мальчишек. Ему не нужно было воткнуть член, он хотел как можно болезненней и поганей унизить, наслаждаясь своей короткой властью.
Наверное, у всех есть в прошлом тайники, в которые впихнуты неудобные, страшные или отвратительные воспоминания. У меня такие тоже есть: и я приложила немало усилий для того, чтобы от них избавиться, чтобы они не отравляли мою жизнь.
И сейчас все те старые тайники отворились, и затхлый, мерзкий запах тухлого бессилия вылез оттуда вместе с воспоминаниями об этом гноме с гнилыми глазами.
Он был слизнем, которого ежедневно унижали дома и на работе, и чье унижение неделями копилось, а потом выплескивалось на беззащитных. Я смотрела на него - и меня вырвало. Он усмехнулся, принимая это за слабость, но это было всего лишь отвращение. Потому что я не собиралась терять себя в гное.
- Что, Шиматов, совсем одурел? - спросила я тем же тоном, каким его встречала мать вечерами. Первую фразу я начала негромко, но уже вторую вычеканила: - У тебя мозгов даже училище закончить не хватило! А ну закрой пасть свою слюнявую!
Превращение мелкого хищника в раздавленную гусеницу было мгновенным. Лицо потеряло одухотворенность, славная его охота закончилась, даже не начавшись. Он сжался и втянул голову в плечи.
- Ключ накидной холексовский на двадцать четыре где? - заорала я точно как в воспоминаниях его начальника, то ли мастера, то ли старшего смены в трамвайном депо. - Рожай ключ! Чтоб завтра был!
Вспомнилась из каких-то сегодняшних воспоминаний облезлая собака - Шиматов отступил на шаг, оступился, упал на пятую точку и вдруг завыл, заскрипел с придыханием.
- От тебя несет! - крикнула я ему в лицо голосом одноклассницы из старшей школы, за которой он неуклюже пытался ухаживать. - Ты вонючка!
А потом выпрямилась и спокойно направилась прочь, точно зная: он не поднимется. Теперь он долго не поднимется. И вряд ли в ближайшее время рискнет выйти на свою «охоту».
Уже выйдя к людям - о, недалеко от выхода из парка к ратуше - я поняла, что меня трясет. Мелко, знобливо, со стиснутыми до монолитности зубами. Со сжатыми кулаками и вонзившимися в собственные ладони ногтями.
- У вас все в порядке? - так-то это был симпатичный мужчина, с доброй улыбкой и в воспоминаниях о нем не было ни жены ни детей - но я не чувствовала в себе сил на общения.
- К черту, пожалуйста, идите к черту! - максимально вежливо пробормотала я, хотя хотелось на самом деле орать матом.
Не на него: на весь мир. На себя. На общую бессмысленность, на придурковатость, на тупое чудо, которое одарило меня абсолютно ненужными мне подарками.
Я выскочила из парка, пронеслась по пешеходному переходу, обгоняя стайку девчонок - выпускницы, будущие абитуриентки, я таких не одну сотню видала, дай бог одна из трех поступит и славно, если дойдет до диплома не забеременев по дороге.
Подняла руку перед такси - но тут же махнула ему, любвеобильному и многодетному, чтобы проезжал - поездки с воспоминаниями его жены, любовницы и кучи детей я не вынесу.
Я как-то добралась до дома. Выпила успокоительного, поклевала зернышки граната. Достала с полки множество раз перечитанную «Call the Midwife», но на этот раз не зашло.