Скрип двери в тишине прозвучал, как выстрел из пистолета. Часть моей натуры запаниковала, другая — ошалела от облегчения. Конечно, это Вильям Блейк. Некому больше. Должно быть, я спала дольше, чем думала, теперь раннее утро, и он вернулся. Я подняла голову, прислушалась, но больше никаких движений не делала. Что-то абсолютно не связанное с моими умозаключениями заставило меня затихнуть, как зайца. Я ждала. Филипп спал.
Дверь очень мягко закрылась. Пришелец шагнул два раза, остановился. Тяжело дышит, будто спешил. Стоит очень тихо. Я ждала домашних звуков, шума полена в камине, зажженной спички… Ничего, кроме дыхания. А потом полная тишина, будто он даже дышать перестал. Я, по-моему, тоже. Все ясно, это не Вильям. Стоит, может, фонарем светит, слушает. Погоня нас настигла. Потом он опять задышал и двинулся по полу.
Тихий звук закрываемых ставень. Спичка. Скрежет колпака лампы, который встал не туда, приглушенное ругательство, опять спичка. Явно не утро и не мистер Блейк. Ругались на французском, и голос я, похоже, узнала. Бернар. Лампа зажглась, слабые лучи света пробивались к нам между досками. Он медленно двигался, очень страшно, лучше бы бегал. Только дыхание учащенное, могло бы уже и успокоиться. Я почувствовала, что дрожу, сжалась под одеялом. Это он не от того так дышит, что карабкался вверх по горе. Это возбуждение, язык высунул от возбуждения, как гончая. Он знает, что мы здесь. Подошел к лестнице.
Прошел мимо. Открыл вторую дверь. Шумит, ищет. Возвращается. Губы мои просолились, руки сжались так крепко, что ногти проткнули одеяло. Я не сказала Филиппу про Бернара. Он проснется, не испугается… Только бы он спал, бог ты мой… Пусть спит. Может, Бернар не знает про чердак, не заметит лестницы… Только бы мальчик не проснулся, и не выдал нас. Бернар запер дверь и, не останавливаясь, пошел прямо к лестнице. Два спокойных шага. Ступенька затрещала под ногой.
Кто-то пробежал по веранде. Дверь открылась.
— Que diable? А, это ты, Бернар. Какого черта ты тут делаешь?
Лестница снова затрещала, слез.
— Hola, Жюль. — Трезвый голос, но низкий и не слишком уверенный. Почти пораженный. — Я тебя про то же могу спросить, нет? Что тебя принесло сюда в такое время?
Человек закрыл дверь и пошел через комнату.
— Ночной обход, проклятье. С тех пор, как был пожар, мы все время этим занимаемся. Босс убежден, что это поджог, и слышать ничего не хочет. Приходится ходить взад-вперед всю паразитскую ночь, а я всего две недели, как женился. Рассвет — гнусное время для прогулок, а как подумаю, где бы я мог быть…
Бернар засмеялся и отошел от лестницы.
— Не повезло, приятель. Думаю, ты отыграешься, нет?
— Ну я могу залечь в кровать на целый паразитский день. Давай огонь разожжем, вот, так лучше. Теперь скажи, что тебя-то сюда занесло в пять утра. Англичанина ждешь? Он внизу до утра. Что он натворил?
Бернар сказал так медленно, что почти слышно стало, как у него мысли в голове шевелятся:
— Нет, не англичанина.
— А кого тогда? Неужели ты — мой поджигатель? Давай признавайся. Раскалывайся, а то арестую. Тут замешаны или дела, или женщина, и не представляю как это могло заставить тебя залезть наверх.
— Между прочим, и то, и другое. Чудные у нас сегодня дела в замке. Слышал про молодую гувернантку, Мартин ее фамилия?
— Симпатяга, которая увивалась за месье Раулем? Кто же не слышал. И что она сделала?
— Исчезла, вот что, и…
— Ну и что? И какого лешего ей здесь-то быть? Ясно, где ее искать, в кровати у месье Рауля, а не у англичанина.
— Господи, ты можешь не думать о кровати, хоть минуту?
— Нет, — сказал Жюль просто.
— Все равно попробуй. И дай договорить. На, закури.
Зажглась спичка. Едкий запах «Галуаз» прополз ко мне между досками. Я представляла мужчин, будто видела, будто потолок стал стеклянным: темные лица у огня, голубой дым сигарет висит над ними. Бернар сказал, очевидно продолжая о чем-то напряженно думать:
— Мальчик тоже исчез.
— Мальчик?
— Молодой Филипп.
Пауза, длинный свист.
— Уверен?
— Черт возьми, конечно мы уверены. Они оба пропали. Мадам пошла посмотреть на мальчика, он не слишком сильный, и она о нем беспокоилась. Она плохо спит… В общем, пошла, а его не было в комнате. Отправилась будить гувернантку, а ее тоже нет. Ни слова, ни записки, ничего. Обыскали замок от чердака до подвала, мы с хозяином. Никаких признаков. Слиняли.
— Но зачем? Смысла нет. Допустим, девица и месье Рауль…
— Выкинь его из головы. Я тебе сказал, что она не отправилась к нему в кровать. В конце концов зачем ей там мальчик, он в этом деле не поможет.
— Это точно. Но… Сумасшедший дом. Куда им идти и зачем?
— Бог их знает. — Прозвучало это почти безразлично. — И, скорее всего, они вот-вот появятся. Хозяин не слишком обеспокоен, но мадам ужасно. Просто больна, у нее плохое сердце. Поэтому хозяин сказал мне отправиться и поискать их вокруг. Был в Тононе, но туда они не приходили.
Он замолчал и зевнул.
Под моим боком Филипп тихонько шевельнулся во сне. Рядом с ним лежали ботинки, один из них он столкнул со стуком на доски. Почти не слышно, но звук заполнил паузу, как гром. Но Бернар не среагировал, сказал безразлично:
— Десять к одному, что это — чушь. Я бы тебе и не сказал, но раз уж ты поймал меня на своей территории…
Он засмеялся.
— Но здесь-то им что делать?
— Идея хозяина. Девицу видели в Тононе с англичанином. Говорю я, это все идиотизм. Тут два варианта. Или они вместе проказничают так по-идиотски, или она проснулась, увидела, что он ушел и отправилась его искать.
— Не правдоподобно.
Бернар опять зевнул.
— Это точно, но мальчики чудят иногда, почти, как женщины. А с этой девицей Мартин он очень подружился. Недавно они ночью устроили пикничок, говорят. Далеко они не могли уйти, мальчик без документов. Глупость какая-нибудь. Что еще?
— Ну пока месье не беспокоится…
Тишина, казалось, я слышу, как горит огонь, а мужчина качает ногой. Заговорил Бернар:
— Пойду, пожалуй. Идем?
Жюль не ответил прямо, сказал странным голосом.
— Эта девушка… Разговоров было много.
— Да?
Бернар не проявил никакого интереса, будто и не знал ничего.
— Люди говорили, что они с месье Раулем собрались пожениться.
— А, это. Ну правда.
— Diable! Да ну? Поймала, значит?
— Можно сказать и так.
— А ты говоришь по-другому?
— Ну, думаю, месье Рауль тут мог бы что-нибудь сказать. Сам знаешь, что никакая красотка никуда его не заведет, пока он сам не захочет.
— Есть способы. Он, конечно, знает, что делает, но, черт побери, бывают случаи… И он с такими дела не имел. Мы на этом и попадаемся, идиоты.
— Он никогда не был дураком. И раз хочет жениться, значит хочет.
— Не собираешься же ты сказать, что он правда влюбился. В маленькую англичаночку. Не будь ребенком, дяденька. Он хочет с ней спать, а она ему не дает.
— Может быть. Но от этого до свадьбы очень далеко… Для таких, как он.
— Сам говоришь. Ну, может, посерьезнее причина. Может, она с ним спала, и в ней завелся кто-то маленький и торопит его. Такое случается, уж я-то знаю.
— Ну? Поздравляю. Но это вряд ли.
Хорошо он обо мне высказывается, спасибо. А слова Жюля мне льдом заползали под кожу. Раздался звук, будто кто-то бросил сигарету на угли. Бернар сказал:
— Слушай, я иду. Вставай.
— Бернар, — сказал Жюль, понизив голос, будто знал, что я слушаю.
— Ну?
— Девушка…
— Ну?
— Ты уверен, что она… Что она не задумала чего-нибудь нехорошего для мальчика?
— Чего ты несешь?
— Ну… Были же разговоры. Люди говорили, что она… Много о себе воображает.
— А кто мало? Очень может быть, но с какой стати ей из-за этого гадить пацану? Ты что? Ты не можешь воображать себе, если я правильно понял…