- Послушайте, Сестры, - Бодилис помедлила. - Наверное, боги не зря остановили нас. Нам дано время подумать и выбрать путь.
- О чем это ты? - вдруг разъярилась Виндилис. - Ведь было равноденствие, и мы держали совет и все решили. Мы творили чары, и сегодня они подействовали. Какой еще путь, кроме как проклясть Колконора?
- Но это... это так ужасно, - осмелилась вступить Дахилис. - Может, лучше...
- Ужасно? - Виндилис резко повернулась к ней, и девушка отпрянула. Ужасно?! - Она сорвалась на визг. - Похоже, он таки подобрал ключик к твоему сердцу, ты, изменница!
- Сестры, прошу вас, не надо! - Иннилис мягким движением тронула Виндилис за плечо, и та сразу успокоилась.
- Я не изменница, поверьте! - Дахилис чуть не плакала. - Просто Бодилис сказала...
- Я говорила, - повысила голос Бодилис, - что мы должны быть осторожны, пока не свершится неизбежное. Магия - обоюдоострый меч, и горе тому, кто об этом забыл. Колконор мне ненавистен не меньше, чем вам, Сестры мои. Мы уже призывали смерть. Разве этого мало? Стоит ли еще рисковать?
- Стоит! - воскликнула Ланарвилис. - По этому пути идут до конца. Кто остановится - тот пропал, - она, как когтями, поскребла в воздухе скрюченными пальцами, терзая невидимую плоть. - Я хочу его смерти!
Виндилис, шумно выдохнув, рассмеялась.
- Подумайте, Сестры, подумайте, молю вас! - раздался голос Фенналис. Мне самой не по душе черная магия, но если нужно...
- Мы рискуем, но есть ли другой путь? - спросила Квинипилис, обводя глазами королев. - Форсквилис умеет заглянуть в запредельное, но я старше всех вас, и за свою жизнь я сама совершила много деяний и видела, как совершали деяния другие. Ты, Бодилис, умна, но ум твой - от книг и философов. Подумай. Мы уже привели человека, который может победить Колконора и быть королем лучшим, чем Колконор.
- Трудно быть худшим, - прошептала Иннилис.
- Этот человек может отказаться от поединка, - продолжала Квинипилис. Он командир, он на службе и не имеет права рисковать жизнью. Если же он согласится - Колконор может убить его. Я не думаю, что сил у Колконора убавилось с тех пор, как он добыл корону.
- Твоя правда, - согласилась Бодилис. - Колконор может убить его. Солдаты отомстят за смерть командира и убьют Колконора. Мы избавимся от чудовища, но кто тогда станет королем? Священный закон гласит - только поединок. Один на один. Многие законы нарушались в последнее время в Исе. Не из-за этого ли силы наши убывают, а городу грозит разорение?
- Нет, нет! - Иннилис, дрожа, кинулась к Виндилис. Та обняла ее и принялась успокаивать.
- Не бойся, милая, - Виндилис гладила ее по голове. - Мы зачаруем его, герой победит и спасет нас.
- Герой! - Вся засветившись радостью, Дахилис захлопала в ладоши.
Пошевелившись, Форсквилис вздохнула, открыла глаза, и взгляд ее постепенно стал осмысленным. Королевы бросились к ней и принялись растирать запястья, нашептывая ласковые слова. Вскоре Форсквилис смогла подняться на ноги.
- Будем ли мы продолжать, Сестра? - спросила Квинипилис. - И если будем, осталась ли у тебя сила?
Выпрямившись, Форсквилис стала выше всех ростом. Она властно оглядела королев.
- Да. Не медлите! Скоро рассветет - сила убывает, - и зубы ведьмы влажно блеснули в редеющей тьме.
Костер был готов.
Королевы доверили Дахилис честь хранить огонь, потому что Дахилис была самой юной и самой красивой. Она станет невестой первой ночи короля.
Беззвучно шепча молитву Белисаме, Дахилис вывернула в дрова жар из тигля. Костер занялся.
Форсквилис вынула серебряную солонку и высыпала каждой королеве на руку щепотку соли. Королевы слизнули соль с ладони - во имя Лера. Обратившись к Таранису, Квинипилис сняла с пояса нож, быстрым движением уколола себе большой палец и протянула руку к костру. То же самое по очереди проделали все королевы. В костер закапала кровь; темные капли, чуть шипя, пузырились по краям, вздувались, лопались, становились огнем.
Костер вдруг окреп, взмыл с гудением вверх, но ветер смял его, и багряные жаркие лепестки, метнувшись по сторонам, опали, обнажив сердцевину голубого пламени. Тьма сгустилась; не стало ни луны, ни звезд, а только это льдистое свечение. Оно слепило, и от него невозможно было отвести глаз.
Королевы встали вокруг огня и, взявшись за руки, заговорили нараспев:
Волка вой, акулий зуб,
Червь, сердца точащий
Завистью, гниющий струп,
Труп, в гробу смердящий,
Ужас, липкий пот стыда,
Алчность, злобу, гонор
Призываем: навсегда
Проклят будь, Колконор!
Пусть трухлявый дуб падет,
Омертвев корнями;
Пусть его с лица земли
Лир сметет ветрами.
Пусть Таранис яд с ветвей
Чистым ливнем смоет;
Молот молний пусть взметнет
Над его главою.
Белисама, запятнал
Он тебя бесчестьем;
Снизойди с небес: настал
Час священной мести.
Пусть он кровью злой в Аду
Черный вар отравит.
Пусть Король, что днесь грядет,
По Закону правит.
В бухте стояли рыбачьи лодки. Моряки, привезшие королев на остров, видели огонь и тени, мелькавшие вокруг огня, но не понимали, что делают королевы. Их призвали, и они повиновались. Они боялись и хотели, чтобы все побыстрее закончилось, они шептали заговоры, сжимая обереги от нечистой силы, и были эти моряки Перевозчиками Мертвых.
Глава шестая
I
Последний переход был трудным. За Воргием начались сплошь островерхие холмы, лысые каменистые взгорья, будто земля здесь попятилась от извечного недруга-океана, который прятался где-то совсем близко - вон за тем хребтом или за тем, или чуть подальше. Стало встречаться все больше менгиров. Поставленные исполинами - Древним Народом - громадины в четыре человеческих роста цвета пепла в потухшем костре, они могли бы многое поведать о бренном бытии, о людях, что были величественнее нынешних, но канули бесследно, о богах, которые, может, еще вернутся когда-нибудь к своим мрачным капищам. Запад встречал режущим ледяным ветром, приносящим вместе с запахом моря свинцовые, набухшие влагой тучи. Тучи накрывали землю тенью, проливались дождем, и ветер гнал их дальше, на восток.
Природа пробуждалась после зимы. Зазеленели ивы, белым цветом окутались сливовые деревья. Даже дубы, вечно нерасторопные, пустили, наконец, по ветвям палевые почки. Пробивались сквозь траву и колючий ежевичник первые цветы, нежные дезии. Над цветами забасили мохнатые янтарные шмели, в небе зашумел птичий грай.