Но к утру небо на западе затянулось дымкой, заходящую луну окаймило бледное сияние, а звезды померкли. Тени размылись, слились с ночной темнотой.
Луна уже скрылась за невидимым островом Сен, когда на улице поднялся вдруг шум, и послышались громкие удары. Мяукнула и метнулась в сторону кошка. Не мертвецы ли вырвались из некрополя, гремя костями на улицах Иса?
– Откройте, помогите, откройте, а-у-у!
Служанка отворила дверь на крик. И увидела смутно белеющую в темноте маленькую фигурку в ночной рубахе.
– Ах! Да это же Одрис! Что ты делаешь здесь в такой час, детка?
– Фенналис, скорее, – выкрикнула девочка. – Маме плохо, тетя Виндилис велела звать тетю Фенналис, скорей! – босые ножки ее приплясывали на холодных камнях.
Королева уже проснулась. Она, в отличие от большинства Сестер, оставляла на ночь служанку, потому что с возрастом стала немного тугоуха и боялась проспать ночной вызов. Если не считать дара Прикосновения, который порой проявлялся у Иннилис, Фенналис была лучшей целительницей в городе и не отказывала в помощи ни бедным, ни богатым.
Она мигом оделась, прихватила сумку с медикаментами.
– Одрис, останешься здесь, – велела она плачущей девочке. – Бладвин, уложи ее в мою постель, напои теплым молоком и посиди рядом. Если начнется припадок – судороги, пена на губах, – заложи ей между зубов полотенце, чтобы не прикусила язык, и не паникуй, – Фенналис подхватила фонарь и поспешила на улицу.
До дома Иннилис было недалеко, но дорога шла круто вверх. Фенналис, задыхаясь, вбежала в распахнутую настежь дверь. Повсюду горели свечи. Из глубины дома показалась Виндилис – совершенно голая, перемазанная кровью. Кровь капала на пол с ее пальцев.
– Наконец-то, – она потянула старшую королеву за собой, пачкая кровью ее одежду. – Услышала удар, крик. Может, она встала на горшок. А может, бредила, упала с кровати… Так и лежала – корчилась, кричала. По животу будто волны пробегали. Я кое-как подняла ее на постель, зажгла свет. Тут хлынули воды. Красноватые. Потом кровь. Я старалась остановить. Никак.
Они вошли в спальню. На полу виднелись кровавые отпечатки ступней и пятна крови. Кровью пропитались простыни, одеяла, матрас. Иннилис полусидела, откинувшись на груду подушек. Искаженное лицо напоминало маску Горгоны. В глазах застыли боль и ужас.
Фенналис бросилась к кровати, поцеловала покрытый испариной лоб и, бормоча: «Как дела, Сестра?», убрала ком материи, которую Виндилис втиснула между бедер женщины.
– Больно, больно, – простонала Иннилис. Виндилис стиснула кулаки, но сдержалась, не бросилась к подруге, чтобы не мешать старшей королеве.
– Хм… Естественно, – заметила Фенналис. – Все будет в порядке. Ничего страшного. Крови всегда кажется больше, чем на самом деле.
– Все-таки слишком много, – невыразительно произнесла Виндилис.
Фенналис кивнула.
– Этого следовало ожидать. Резкий удар и прочее. Да и разрывы после первых родов зажили не слишком хорошо.
Иннилис попыталась схватить ее за рукав.
– Спаси меня. Я не хочу скакать за Дикой Охотой.
– И не надо!
– Тебе это не грозит… – Виндилис склонилась над изголовьем, погладила испуганное личико. – Ведь ты королева. Что бы ни случилось, Белисама примет тебя в своем море. Она – звезда его…
– Чепуха! – прикрикнула Фенналис. – Сейчас все наладим. Виндилис, подбери сопли. Встань там. Помоги ей подняться на колени. Ну, детка, тужься!
– Нет! – вскрикнула Иннилис.
– Да, – сказала Фенналис. – Слушай. Младенца ты уже потеряла. Теперь нужно избавиться от выкидыша.
– О, мое дитя… дитя короля!
Фенналис шлепнула ее по щеке.
– Прекрати. Давай трудись. Виндилис, придерживай ее, пока я достану все, что нужно.
…Наконец Иннилис затихла, беспомощно всхлипывая. Фенналис заставила ее отпить глоток из какой-то склянки и шепнула Виндилис:
– Опиум. По нашим временам такая же редкость, как петушиные яйца, но у меня всегда есть запас для особых случаев. Теперь уже можно, а ей нужен покой.
– Да, – Виндилис не отводила взгляда от того, что лежало на полу. Кровавый комок уже перестал шевелиться. – Теперь уже можно.
– Когда заснет, протрем ее губкой и перенесем на диван в приемной. Успокойся. Думаю, наша Сестра вне опасности, хотя силы к ней вернутся не скоро. К рассвету появятся слуги, – Фенналис сладко зевнула, – и мы наконец завалимся в постели. Я просплю до полудня.
– Нет, – возразила Виндилис. В усталом голосе по-прежнему звенела сталь. – Спать не придется. Разве ты забыла?
Баржа отчаливала каждый день с рассветом или чуть позже, когда отлив открывал морские ворота. На этот раз она не взяла смены для Малдунилис. Следующие три дня все Девятеро должны были провести в Исе, проводя обряды и присутствуя на Совете. По крайней мере, так из года в год повторялось раньше.
Дымка становилась все гуще, после полудня солнце светилось в млечной белизне неба желтоватым пятном, на юге собирались облака. Поднялся ветер. Он крепчал с каждой минутой, на тусклом зеленоватом море появились пенные гребни.
Семеро из Девяти сошлись в храме Белисамы. Они отпустили весталок и младших жриц, оставив только одну, которая перед входом дождалась Дахилис и проводила ее в зал обрядов. Здесь царила холодная полутьма: светильники погасли. В полночь они снова возгорятся, приветствуя возвращение солнца. Но сейчас каменные лики богини сурово глядели на молящих о милости галликен.
Вскоре появилась и Дахилис, одетая, как все Сестры, в белое с голубым. У нее на глазах блестели слезы, голос звучал тонко и жалобно:
– Простите, я опоздала, но… но…
Квинипилис приблизилась к ней и, пристально глядя в лицо, сказала:
– Идем. Пора в зал собраний.
– Нет, я д-должна покаяться…
– Ты это сделаешь – за город и за Сестер.
– Ты не понимаешь! Послушай!
– Тише! Здесь не место новостям. Идем.
Дахилис послушно проследовала за старой королевой. Следом шли остальные.
В зале Совета было светлей. Сестры вошли туда друг за другом и увидели… Послышались восклицания ужаса.
На возвышении в красном одеянии, с Ключом на груди и с Молотом в руке, стоял король. Он вошел через заднюю дверь – хотя едва ли у кого-нибудь при виде его лица хватило бы духу преградить ему путь.
Виндилис опомнилась первой. В ее голосе послышался крик атакующего ястреба:
– Что это, мой король?! Явившийся сюда не по праву – святотатствует! Прочь!
Воин на возвышении выпрямился, словно перед лицом врага. Слова его, может быть, против его воли, прозвучали под каменными сводами громом:
– Я здесь по праву! Я – король Иса. Тот, кто воплощен во мне? – возлюбленный Белисамы!
Дахилис метнулась вперед, преградив разгневанным Сестрам дорогу к возвышению. Они видели, как вздымается ее грудь, как бешено бьется сердце над тяжелым чревом. Она вскинула ладонь.
– Выслушайте меня. Я не хотела – и все же это моя вина, только моя. Когда я услышала о несчастье с Иннилис, то забылась, и у меня вырвалось…
– …Немного, но я почувствовал неладное и вытянул из нее остальное, – закончил Грациллоний. – Она не хотела признаться, но уже проговорилась, что должна явиться сюда, и по причине более важной, чем недоношенный младенец. А я сказал, что пойду с ней, если понадобится, вместе со своими легионерами, но все равно добьюсь правды. Это… – он помолчал, кусая губу, – это сломило ее волю.
– Нет, подожди, подожди, – старая Квинипилис шагнула вперед и прижала Дахилис к пухлой груди. – Ну-ну, милая. Ты не виновата. У тебя не было выхода.
– Она поступила разумно, – заявила Фенналис. – Лучше уступить мужчине и дать ему время остыть, чем рисковать, что святыня будет осквернена подобным вторжением.
– Верно, – проворчал центурион. – Она, хоть и молода, мудрее кое-кого из старших. Ну, а теперь не сесть ли нам, чтобы обсудить все здраво и рассудительно?