Долой сомнения! Где и когда еще она увидит такое яркое солнце!
Наверное, здорово подставить лицо теплым ласковым лучам, позволить им согреть тебя. Обычно там, где появлялась Ираида, возникал настоящий ураган! Знакомые говорили, что это она сама светит как солнышко, а может, сияет как молния среди пасмурных будней. Но иногда она уставала отдавать этот свет.
Иногда ей хотелось побыть эгоисткой. Даже думать об этом было немного стыдно.
Ираида поднялась с полки, выпрямилась, насколько это было возможно в купе, и вышла в тесный коридор, пробираясь к выходу. В соседнем купе ее внимание привлекло красное пятно – там на столе был разложен пазл в виде сердца, но одного кусочка, в самом центре, не хватало.
Ираида прошла мимо, протискиваясь наружу. Неуклюже спрыгнула со ступеньки и тут же за пределами вагона оказалась в объятиях широкоплечего голубоглазого блондина в белоснежной рубашке с закатанными рукавами.
– Ираида? – глубоким басом произнес мужчина ее мечты.
– Э… – Ираида была в растерянности. Не может же…
– Валентин, – произнес мужчина. – Валентин Соколовский, – пояснил он, видя ее недоумение.
– Профессор Соколовский? – наконец выдавила Ираида, покрываясь румянцем.
Хорошо еще, что кудряшки, упавшие на лицо, немного скрывали ее смущение. Она была уверена, что профессор не может выглядеть столь… божественно!
Соколовский потянул к себе ее сумку, но Ираида вцепилась в ту, как в спасательный круг. Обычно такая общительная, сейчас она просто язык проглотила и лишь изумленно хлопала ресницами. Какая там Москва! Какой симпозиум! Можно Соколовский просто отвезет ее в какой-нибудь замок и предложит руку и сердце?
– Прекрасно, что ты к нам добралась, – сказал Соколовский, сразу перейдя на «ты». – У меня для тебя обширная развлекательная программа! В первый раз в Москве! Я обязан тебе все показать!
«А как же симпозиум…» – слабо возразило подсознание.
Но Соколовский будто читал ее мысли:
– На выступление мы успеем, обещаю!
И он, подхватив Ираиду под руку, потащил ее за собой, что-то оживленно рассказывая.
«Слишком напористый», – вдруг решила Ираида и сбавила шаг.
– Но для начала почему бы нам не выпить ко-фе? – предложил профессор и кивнул на привокзальную кофейню.
Ираида послушно поплелась за ним. Совершенно свободных столиков она не увидела, но за одним сидела женщина, а два стула рядом пустовали.
– Идем туда?
Она кивнула, заметила задумчивый взгляд Соколовского, но вот он уже улыбнулся и повел ее к столику.
– Простите, могли бы мы тут присесть? Мы вам не помешаем? – учтиво спросил он у женщины, и внутренности Ираиды стрельнуло. Укол зависти? Он со всеми так учтив? А с чего она решила, что она особенная?
Женщина обхватила ладонями синюю кофейную чашку и сделала огромный глоток, поглядывая на них ярко-голубыми, как это московское небо, глазами. «Они бы с Валентином даже отлично смотрелись вместе», – неожиданно для себя подумала Ираида, не зная, откуда взялись подобные мысли. Еще пару минут назад в ее голове не было никакого Валентина, только профессор Соколовский – занудный куратор, который сопровождал ее проект.
– К-конечно, – произнесла женщина, чуть отодвигаясь от стола и переводя на Ираиду взгляд, полный неподдельного ужаса.
Ираиде стал неуютно, но она все же опустилась за столик. Может, зайти в кофейню было не такой уж и хорошей идеей? Как и приехать в Москву.
3. Ариана Свиридова
– …Вы можете себе представить, – рассказывала девушка, то и дело касаясь своих волнистых волос. – Один пациент утверждал, что является доппельгангером никого иного, как Бартоломеу Диаша, исследователя и путешественника, открывшего мыс Доброй Надежды. Правда, сначала назывался он менее оптимистично.
– И как же? – увлеченно спросил ее собеседник, невероятно притягательный мужчина. Аполлон во плоти.
Эти двое так и искрились светом и теплом, заставляя Ариану еще больше съежиться. Ей было тошно смотреть на них, таких счастливых и беззаботных.
– Мыс Бурь. Тем мореплавателям, что были на борту корабля Бартоломеу, совершенно не повезло. Целый месяц их преследовал шторм, волны смывали моряков за борт, и среди этого безумия Диаш еще вел дневник, описывая кошмары тех дней. И наш пациент цитировал дневник дословно, дополняя и другими подробностями. Но это, конечно же, невозможно, да, профессор? Как может личность расслоиться во времени, а не в пространстве?