Варвара ленилась выходить в магазин или готовить. Она крепко подсела на доставку еды. Ее адрес и лицо было легко запомнить любому разносчику пиццы.
«Петроверигский переулок, дом шесть-восемь-десять, строение один».
И каждый мальчишка-доставщик видел дверь, из которой она выходила. Выходила всегда разная. Меняла спортивные штаны на поношенные джинсы. Кофты с капюшоном – на растянутые футболки.
А Филипп менял лица курьеров.
– Спасибо. – Варя в который уже раз приняла пакет, даже не удосужившись взглянуть на него.
И Филипп позволил себе провести пальцем по ее запястью. Привлекая внимание. Играя с ней.
Она отдернула руку, едва не выронив пакет, в глазах отразился испуг. И Филиппа с головой накрыла причудливая смесь чужого стыда, страха и любопытства. Они заклубились глубоко внутри его «иноземки».
Он понимал ее, чувствовал все лучше и лучше.
Конопатое лицо со следами недавно сошедших угрей, которое он сегодня носил, выдавило улыбку. И хотя Варвара не могла видеть того, что было под ним, под ладно приделанными лоскутами чужой кожи, она попятилась к общежитию. Филиппу показалась забавной мысль, что, дернись он в ее сторону, и девчонка скорее всего побежит. Это распаляло его, будило внутри что-то первобытно-животное…
Но он сдержался. В этот раз.
Варвара прижала пакет к груди, будто это могло защитить. Но Филипп не собирался нападать. Это было совсем ни к чему.
Ее глаза, в этот раз без единого следа краски, были широко распахнуты, а губы, не вымазанные мерзкой помадой, едва заметно подрагивали.
Филипп любил это лицо. Филипп ненавидел, когда Варя рисовала на нем другое. Это было лишним.
Варвара спешно вернулась в здание, а Филипп стоял перед ним еще пару минут. Глядел на ее окно – второе слева, на третьем этаже – и думал о том, что даже испуг, ужас на лице его Вари выглядели невозможно красиво.
Филипп не двигался с места, пока не увидел Варвару в окне. Она подошла к стеклу, все так же сжимая пакет в руках. Их взгляды пересеклись на мгновение, прежде чем девчонка одним резким движением задернула штору.
«Глупышка».
Желтое здание ее общежития тонуло в разноцветных листьях – красных, медовых и коричневых – деревья окружали его, тянулись до третьего этажа. На город опускались сумерки, а вокруг совсем не было фонарей.
Филипп швырнул остальные пакеты в раззявленную пасть мусорного контейнера. Он не собирался прикидываться разносчиком дольше, чем было необходимо. Ему пора было возвращаться. Воздух Поверхности снова принялся атаковать легкие, разъедать изнутри.
Старосадский переулок встретил уже привычным недооживлением. Людей было немного, но они были. Здесь располагались кофейня, букинистическая лавка и очередная библиотека. К тому же недалеко раскинулся сквер, особенно симпатичный в это время года. Так что район этот явно не страдал от запустения.
Прохожие сновали туда-сюда, в основном молодые. И проблема крылась даже не в самом переулке, а следующей за ним улице – слишком оживленной, слишком богатой на едальные и питейные заведения. На ярко светящиеся вывески, фонарные столбы, провода. Там было чересчур много атрибутов верхнего мира, и Филипп почти задыхался, добравшись до поворота, но…
Именно туда ему было и нужно. В эпицентр технического прогресса и людских толп.
– Сползает, – шепнул ему кто-то в самое ухо.
Филипп резко повернул голову, и вся улица закачалась перед глазами. Слишком долго. Он был на Поверхности слишком долго.
– Твое лицо, – пояснила темноглазая девчонка, перекидывающая из ладони в ладонь чехол от телефона.
Пустой.
Ее прищур был насмешливым, а тон неодобрительным. Филипп рассеянно оглядел незнакомку с ног до головы, не сразу осознавая, кто перед ним. Но странный, едва уловимый луковый запах, но необъяснимое ощущение кукольной искусственности при одном лишь взгляде на лицо быстро сделало свое дело. Девчонка выглядела совершенно обычной, нормальной. И в то же время казалась какой-то… не такой. Ненастоящей. Неправильной.
– Возвращайся, – бросила она, убирая чехол в карман бежевого пальто.
И пошла прочь.
Филипп провел рукой по лицу, глядя ей вслед. Девчонка легко лавировала между прохожих, пока совсем не затерялась в людском потоке.
«Проклятье».
Ему оставалось продержаться совсем немного. Он быстрым шагом преодолел улицу со всеми ее бьющими по глазам огнями и всевозможными запахами кофе, выпечки и жареного мяса. И только ступив в Подколокольный переулок, ощутил себя лучше.