Крохотная комнатка с неумело поклеенными новыми зелеными обоями и двумя древними кроватями – так выглядело Варварино убежище. Высокое окно напротив двери и стол прямо под ним, один на двоих. Здесь было чисто, насколько вообще возможно в общежитии. Варя с Лизой – соседкой по комнате – старались следить за порядком. К сожалению, маленькое пространство не давало развернуться, поэтому дверца шкафа вечно была приоткрыта под натиском одежды. Стол заставлен аккуратными стопками учебников, тетрадей, сдвинутыми к краю рядами чашек. Подоконник тоже захламлен до отказа: утюг в бумажном пакете, огарки свечей, настольное двустороннее зеркало и еще миллион мелочей.
Места было настолько мало, что гости спиритического сеанса, ради которых Лиза несколько недель обхаживала комендантшу, почти соприкасались коленями, сидя на кроватях друг напротив друга.
Катя, проверив уведомления, бросила на крохотную прикроватную тумбочку телефон, едва не сбив ночник. Экран, ярко вспыхнув на мгновение, погас. И, высветив подрагивающий логотип производителя, совсем выключился.
Но никто, разумеется, того не заметил.
– Ну что? – Рита ихлебнула давно остывший кофе из бумажного стаканчика, не заботясь о том, что время давно к полуночи.
– Погоди! – прикрикнула Лиза, подпаливая зажигалкой палочку благовоний. – Нам нужно настроиться.
Рита фыркнула, делая новый глоток. И Филипп тоже фыркнул, конечно, совершенно беззвучно.
Их потуги казались по-настоящему… жалкими.
– Мы же не собираемся призывать какую-нибудь неведомую демоническую хрень? – уточнила Катя, вновь потянувшись к телефону, но в последний момент передумав. – Не хочу, чтобы за мной что-нибудь увязалось.
– Ты бы определилась, – сварливо заметила Рита, – веришь в эту дичь или нет.
– Да в общем-то не верю, – отозвалась Катя. – Ну хотя знаешь, с другой стороны… в матерного гномика я тоже не верила, хоть в лагере его пару раз призывали. Прошло уже столько лет и… – Она лукаво улыбнулась.
– И? – сухо спросила Рита.
– Все еще матерюсь как не в себя.
Они с Варей рассмеялись. А Рита пробормотала:
– Да, дело определенно в этом…
– Готово! – громко оповестила собравшихся Лиза.
Хихиканье разом утихло, и все три девчонки обернулись к подруге.
Лиза выдернула из розетки раздражающе мигающую настольную лампу и сильнее раздвинула шторы. Варя поежилась, бросая взгляд на окно и часто моргая, пытаясь привыкнуть к полумраку комнаты.
Но его Варваре было совершенно нечего бояться.
Их спаленка освещалась теперь только сиянием ночного неба, отражающим огни большого города, да расставленными по подоконнику и полу свечами, пропитывающими воздух сладкими запахами. Они смешивались с терпким и удушливым дымком благовоний.
Дверь и окно были закрыты, поэтому от обилия ароматов у Филиппа быстро запершило в горле.
– Предлагаю разогреться гаданиями, – сказала Лиза.
– Я первая. – Катя съехала с кровати на пол и удобно устроилась прямо на нем, скрещивая ноги.
Лиза подхватила со стола жестяную банку из-под шведского печенья. Сняла крышку, демонстрируя неровную стопку колоды вместо бумажных гофрированных формочек.
Варя уставилась на руки подруги, методично тасующие карты. Свеча рядом с ней слегка закоптила, но это быстро прекратилось. Пламя усердно окрашивало тенями и оранжевым отсветом Варварино лицо, меняя его практически до неузнаваемости.
– Когда задавать вопрос? – спросила Катя, с любопытством поглядывая на фрактальный орнамент рубашек.
– М-м, сейчас, – Лиза протянула ей колоду, – а потом снимай «шляпку».
Катя потянулась к картам.
– Васильева поставит мне зачет?
– Боже, ты серьезно? – фыркнула Рита.
– Отстань, вопрос жизни и смерти.
Филипп молча наблюдал за неловкими манипуляциями местной колдуньи. Ему было хорошо видно – он выбрал отличное место, подглядывая за происходящим через Катино плечо. Лиза усердно делала вид, будто понимает, что делает. Будто умеет ворожить. Будто карты взаправду говорят с ней. Но карты молчали.
Была бы она так же смела, живя пять-шесть столетий назад? Когда ее предки проклинали и изгоняли настоящих детей Волшбы? Едва ли…
Пока Лиза растолковывала расклад, как ей заблагорассудится, Катя несколько раз тянулась к телефону на тумбочке. Но рука все застывала в воздухе, так и не достигнув цели. Катя все отвлекалась на что-то. Филипп о том позаботился. И это вообще-то было слишком просто.
Люди Поверхности невнимательны и неусидчивы. Москва приучила их к вечному движению, постоянно искажая и дополняя собственный облик, путая в новых витках своего лабиринта, одаривая бесконечными возможностями и отбирая их. Жизнь ее обитателей была так динамична, так скоротечна, что нельзя было винить их в том, что они совершенно не замечали деталей. Они все бежали без передышки, будто крысы в колесе, пытаясь поспеть за собственными амбициями, отвлекаясь на все подряд. И не могли позволить себе остановиться, присмотреться к маленьким пазлам, из которых на самом деле складывался их город, их быт, вся их жизнь.