Катя не обратила внимания, отворачиваясь наконец от зеркала. Ее взгляд шарил по комнате, пока не наткнулся на тумбочку, где она оставила телефон. Рита хмурилась, пытаясь проследить за взглядом подружки. Но то и дело озиралась на подоконник.
Вероятно, ее беспокоило зеркало. Люди часто боятся зеркал. И зря совершенно, их ежедневно окружали вещи куда опаснее.
– Там. – Катя ткнула пальцем Варваре за спину. – Оно было там.
Варя отшатнулась от Лизиной кровати на пару шагов, пока не уткнулась бедром в письменный стол.
– На тумбочке?
– Где ночник.
Филиппу это казалось забавным – пугать их. Пугать глупых обитателей верхнего мира, заигрывающих с материями и науками, от которых они сами же и отреклись. Не такое уж и большое наказание против проклятья, которое они наслали на его племя. Рита потянулась к лампе на столе. Щелкнула выключателем. Лампа принялась трещать и мигать, будто на последнем издыхании, но ее частые вспышки кое-как смогли разогнать темноту.
– Что это за ночник, кстати? – неловко спросила Варвара, явно пытаясь переменить тему. – Недавно купила?
Лиза осторожно приблизилась к собственной тумбочке.
– Нет… – И потянулась к проводу. – Вообще не помню, чтобы его покупала. Может, он твой?
– Это не моя тумбочка, – запротестовала Варя. – Ты все время заказываешь всякую ерунду. Просто забыла, наверное.
В мигающем свете единственной лампы лицо ее казалось чересчур бледным. Даже болезненным.
Это было не очень красиво.
– Наверное, – неуверенно протянула Лиза и щелкнула выключателем на проводе.
Ночник не зажегся.
Варя шумно сглотнула.
Лиза отодвинула тумбочку, проверяя, подключена ли лампа к сети. Но вилка была плотно погружена в розетку.
«Дело вовсе не в этом», – весело подумал Филипп.
Лиза щелкнула выключателем еще раз. И еще раз ничего не произошло.
– Тоже бракованный? – едко поинтересовалась Рита, впрочем, явно маскируя напряжение за напускной язвительностью.
Лиза не ответила, только еще несколько раз пощелкала выключателем. Но свет так и не зажегся.
– Вам он не кажется каким-то… странным? – вдруг спросила Варвара.
Она нерешительно подошла к подружкиной тумбочке, и Филипп чуть не захлебнулся в водовороте эмоций, захлестнувших ее.
Захлестнувших его.
– Его форма, – сказала Варя. – Она какая-то… с ней что-то не так, нет?
«Какая внимательная-внимательная девочка».
– Да, – отозвалась Рита. – Я не могу понять, но… Как он вообще может ровно стоять?
В комнате ненадолго снова повисла тишина, нарушаемая только дребезжанием мигающей настольной лампы. Ее вспышки заставляли появляться и исчезать жутковатые тени на стенах.
– Лицо было прямо там, – вдруг сказала Катя. – Там, где он стоит сейчас.
– Фу, хватит! – прошептала Варя. – Лиз, можешь убрать его нахрен?
Та кивнула и, не говоря ни слова, выдернула из розетки провод. Нагнулась было, чтобы запихнуть ночник под кровать, но Варя вдруг воскликнула:
– Нет!
– Господи, да не орите! – зашипела Рита.
Филипп ощутил ужас, растекающийся по Вариным жилам. Он впитывал его, как самый сладкий нектар. Филиппа вело от одной мысли, что его иноземка слилась с ним почти полностью. Совершенно.
– Только не под кровать! – взмолилась Варя. – Вынеси его в коридор, ладно?
«Боишься монстров под кроватью, милая?»
Лиза выставила ночник в коридор. Подружки испуганно перешептывались за ее спиной. Только не Варя. Варя молчала, не спуская с ночника взгляда, пока Лиза не вернулась в комнату. Пока дверь за ней не закрылась, отделяя и спасая от пустого и темного коридора.
Варя до последнего испуганно таращилась на ночник.
А Филипп вежливо глядел в ответ. Пусть ей было и не различить его глаз.
Дверь разделила их. Но это совсем ненадолго.
Филипп позволил себе вернуться в прежнюю форму, лишь когда из комнаты донесся первый робкий смех. Они расслабились, выискивая и обсуждая тысячи объяснений тому, что произошло. Люди Поверхности всегда так делали.
Перевоплощаться в неодушевленные предметы было не самым простым разделом волшбы, но Филипп был… по-своему гениален.
Откупорив склянку с настоем цикуты, он сделал глоток. В этом не было большой необходимости, но ему хотелось еще немного побыть на Поверхности. И еще немного поворожить. Волшба здесь отнимала куда больше сил. И даже Варвара, открывшая ему свою душу, не смогла даровать столько энергии.
Пока не смогла.
В ночную Москву он ступал в наилучшем настроении. Натянул на голову капюшон, надел свою маску – фарфоровое кукольное лицо с красными овалами румянца, которую носил с самого своего рождения. Филипп вышел на улицу, полной грудью вдохнул поверхностный воздух. А тот впервые не подарил ему жгучей боли в груди.