Чужие лица не были пригодны для долгого ношения. Они сползали, пузыря и рябя, не желая сливаться, впитываться в кожу. Они так и норовили вернуться к настоящим своим владельцам – как правило, в морги. А еще использовать их часто строго-настрого запрещалось. На Поверхности бы заметили массовые пропажи мертвецов. И Филипп почти исчерпал свой лимит.
Чужие лица в основном нужны были только адептам, готовящимся к Наречению. Взрослые прибегали к этой практике лишь в крайних случаях. Кожа мертвецов неподатливая, грубая. Носить ее долго совсем неудобно. Другое дело – свежее лицо, но… добропорядочные жители подземного города старались не убивать «соседей сверху» без явной причины.
Впрочем, не все обитатели Кри́пты были добропорядочны.
Филипп стоял за прилавком и вдыхал отвратительный запах пережаренных кофейных зерен. А мальчишка-бариста, чье место он занял, валялся в подсобке. Филипп носил его фартук и прикрепил к рубашке картонный бейджик с именем.
Он носил его имя. Уже давно присвоил его, порешив, что так будет лучше. Но оно всегда было его – глупого мальчишки, разливающего кофе, некогда десерт богачей, в дешевые бумажные стаканы. Какая безвкусица. Мальчишки, за которым изо дня в день наблюдала Варвара. Приходила сюда, в это странное заведение с нелепым названием, расположенное близ церквушки. От которой изрядно гудела голова. Мальчишки ненамного младше его самого.
«Оно всегда было его именем».
Но теперь… теперь оно принадлежало Филиппу. Славное и звучное, он уже привык к нему. Он присвоил его.
И вот уже несколько недель Филипп – это он. Безликий и больше не безымянный колдун из подземного города. Поднявшийся на поверхность ради… жатвы. Сбора урожая. Нашедший свой самый лакомый плод. Свое будущее настоящее лицо.
Варвару.
Ее нос, глаза и губы – он не мог дождаться момента, когда сможет узнать, как они будут смотреться на нем. Черты, как обычно и бывает, станут грубее и мужественнее. И тем не менее каждый раз, глядя в зеркало, он будет видеть тени, намеки, напоминания… Будет смотреть на нее. И в то же время – не на нее. На себя.
Они будут одним целым, сольются вместе. В единое совершенство.
Над головой прокатился звон церковных колоколов, и Филипп поморщился от тянущей боли, растекающейся по затылку. Внутреннее убранство кофейни поплыло перед глазами. Отвернувшись от посетителей, он незаметно сделал глоток из флакона с зельем.
– Здравствуйте. – Дрожащий голос, раздавшийся позади, заставил его замереть.
Филипп медленно закупорил флакон, чувствуя, как волоски на руках встают дыбом. Спина и шея покрылись мурашками. Даже колокольный звон будто сделался… глуше. Филипп дождался наконец свою иноземку.
Он весь подобрался, заставляя чужое лицо выдавить самую нежную улыбку, на какую то было способно.
– Мне большой капучино, – застенчиво улыбнулась она в ответ.
Дом двадцать шесть дробь один по улице Покровка был битком забит народом. Но все посетители сливались перед глазами Филиппа в единое бесформенное пятно. И белый прилавок, и панорамные окна, и городской пейзаж за ними, бушующий кроваво-оранжевыми всполохами листвы.
Потому что он видел только ее.
Себя.
– На обычном? – хрипло проговорил он давно заученную фразу. Ах, сколько раз он представлял этот первый их разговор. – Молоке?
– Миндальное, – тихо ответила она.
«Буду ли я тоже любить его, Варвара?»
Она выглядела совершенно очарованной. Ужасно влюбленной дурочкой. И Филипп в который раз за минувшие дни подумал, как же все это было просто.
Найти ее. Вгрызться в самую душу. Тянуть из нее силы, пока связь не окрепнет настолько, что ее уже не разорвать.
Варвара пойдет с ним куда угодно – за этим лицом мертвого мальчишки-бариста, за его фартуком и именем на бейдже. И Филипп благородно исполнит самое заветное ее желание. Он покажет ей Либерею – давно спрятанную от глаз верхнего мира библиотеку, расположенную прямо под той, где Варя так любила проводить свои исследования.
А потом…
– Варя, правильно? – мягко поинтересовался он, занося маркер над бумажным стаканом. – Часто вижу вас здесь.
– Да, – она даже поперхнулась слюной от неожиданности, – я…
… А потом толстые стебли плюща окутают ее тело. Ее и других, преподнесенных адептами в конце урожайного сезона. Подземный город вытянет остатки их жизненных соков и начнет новый цикл. Кри́пта будет процветать, волшба будет струиться по венам его обитателей. И Москва не потеряет свой фундамент.