Удивительно, когда Сонечка успевала протирать пыль на всем этом.
Сонечка прислонилась к кухонной стойке, намотала на палец длинную цепочку, конец которой утонул в ее декольте, и я уже не смогла оторвать от него глаз.
– Мама, – произнесла я, – пожалуйста, уходи.
– Я не узнаю тебя, – помотала головой та. – Ты стала совсем как она.
– Не понимаю, почему я не сделала этого раньше. Мне наконец-то стало спокойно. Впервые за всю жизнь мне стало хорошо. Цельно.
– Но цена-то какая?
– Тебе лучше уйти, – повторила я.
Сонечка положила руки маме на плечи.
– Я вас провожу.
Та поджала губы.
– Раз все началось, то помни, что главное продержаться три ночи. Всего три. Сколько прошло?
Молча, не оборачиваясь, я села за стол, оглядела с десяток тарелок. Омлет, сырники, жареные колбаски, круассаны, джем…
– Вода и круг ее остановят, – послышался мамин голос позади. – Слышишь? Они всегда боятся круга, не могут пересечь границу. И воды.
Может, именно поэтому бабушка поселилась за Садовым кольцом?
Я усмехнулась и накинулась на еду: запихнула в рот почти целый кусок пирога, одновременно потянувшись к куриной ножке. Слышно было только, как я жевала. Челюсти перемалывали еду, точно мельница.
Кусок. За ним другой. Третий.
– Ты меня балуешь, Сонечка.
Она уже вернулась, села напротив.
– Лишь бы вы были сыты.
Я застыла с круассаном, поднесенным ко рту.
– А ты?
Сонечка сидела напротив. Ничего не трогала. Ничего не ела.
А мои руки вдруг оказались черными от земли.
Я застыла, разглядывая свои пальцы, заморгала.
– Хватит, – просипела я. – С меня хватит.
– Что такое? Невкусно? – ахнула Сонечка.
Меня вдруг скривило от ее сладостной подхалимской улыбки.
– А ты почему не ешь? – просипела я с натугой. – Невкусно?
– Я не голодна. – Она растянула широкий рот в улыбке. Тонкая бледная кожа казалась натянутой на череп – такой худой она выглядела.
– А меня, значит, на убой кормишь?
– Почему на убой? – полезли на лоб удивленные брови. – Просто… вы же голодны. Старая хозяйка всегда была голодна, пока не заканчивала дело. Вам нужно… насытиться.
– Да не получится у меня никогда насытиться. – Я бросила круассан на тарелку. – Мама же права. Бабка моя хоть когда-нибудь чувствовала себя сытой? – Я вскинула руки, обводя взглядом кухню. – Ты жила с ней все эти годы. Скажи, она хотя бы раз в жизни ощущала себя счастливой?
– У нее было все, что она желала. Вы знаете, как это работает. Берешь у других – себе.
Я хлопнула ладонью по столу, задев тарелку. Та перевернулась через край столешницы, грохнулась на пол, выложенный плиткой, и с дребезгом разлетелась на десятки осколков.
– Боже! – Сонечка всплеснула руками. – Это же девятнадцатый век. Императорский фарфор…
Все во мне застыло в предвкушении.
Давай же. Давай. Пока чувствуешь.
– Плевать, – процедила я, подзуживая. – Это всего лишь тарелка.
Я ждала, что она сорвется с места, начнет собирать свои драгоценные осколки, пытаясь спасти эту бесценную древнюю рухлядь.
Но Сонечка медленно выпрямилась, присела, чинно сложив руки на коленях.
– Вы покушайте. Это вы от голода нервнича-ете.
– От голода?! – В глазах у меня потемнело. – Да что б ты… подавилась своей едой. Только сомневаюсь, что ты хоть что-то жрешь.
Я вскочила с места, нависла над Сонечкой.
– Что тебе от меня надо? Чтобы я забрала бабкино наследство? – уставилась я домработнице прямо в глаза. – А тебе какое дело?
Та вжала голову в плечи.
– Я… мне… ничего не надо. Я же просто готовлю.
– Что?! – закричала я.
– Она… она…
– Говори!
Сонечка вскинула голову, ощерилась, точно крыса.
– Вы мне платите. Я выполняю работу. Это все.
Я сверлила ее взглядом. Сонечка прижала руки к груди.
– Вы покушайте. Вам полегчает. Старой хозяйке всегда становилось лучше. Вот, я приготовила запеканку.
– Да подавись ты своей запеканкой!
На глазах Сонечки выступили слезы. Медленно, едва сдерживая всхлипы, она потянулась к моей вилке, взяла тарелку с запеканкой.
Ошарашенная, я опустилась на стул напротив.
А Сонечка принялась есть. Жадно, поспешно, почти не жуя.
– Сонечка…
Она не ответила. Отставила пустую тарелку, взялась за сырники.
– Сонечка, хватит.
Но она ела, точно впервые в жизни: отбросила вилку, схватила круассаны руками, потянулась к курице, вгрызлась зубами в кость.