Я хотел закричать, но из горла вырвался только хрип. Хотелось пить, и голову после колдовской песни, усыпившей меня, стягивало тугим железным обручем боли.
Пол у меня под ногами когда-то был паркетом, но теперь от него остались лишь полусгнившие отваливающиеся доски и проглядывающий камень с землей под ними. А дальше, в глубине помещения, плескалась черная вода, будто дикий пруд с пологими берегами. Ветер не задувал в подвал, но вода постоянно шла рябью, будто ее что-то тревожило.
– Что происходит? – выдавил я и сам удивился, насколько приличными словами выразился.
Я посмотрел в невозмутимые глаза своей начальницы, стараясь не думать о том, что она с какой-то стати оказалась птицей. Гамаюн – это верховная нечисть, как леший? Или еще выше в их иерархии? Кажется, все-таки я был плохим учеником.
Мне казалось, что я уже сошел с ума. Или что Марьяша добавила в начинку пирога какие-то особенные ингредиенты, и, проснувшись утром, я пойму, что мне все померещилось.
Но Любовь Валентиновна не ответила, только смотрела на меня с материнской нежностью, какой никогда у нее раньше не наблюдалось. Пробившись через толпу, ко мне подошел Арсений. Подцепил цепочку у меня на шее и вытащил камень поверх футболки.
– Мы с тобой оба – сыновья нечисти, – сказал он. Мне показалось, что он осторожно подбирает слова, чтобы не шокировать меня еще больше. Хотя куда, казалось бы, больше. – Сто с лишним лет дух верховного водяного, ослабший и почти мертвый, томился тут, изредка подселяясь в тела молодых людей, которые поили его своей силой. Водная нечисть всегда была частью этого мира, без нее баланс хрупок и неполноценен. Но верховный водяной слишком долго болел, и настоящего баланса достичь не получалось. Он позвал нас сегодня. – Арсений поднял тяжелый взгляд на благоговейно затихшую нечисть и снова склонился над моим лицом. Его дыхание обдавало свежестью, похожей на запах молодых листьев и росы. – Не бойся, брат. – Он почти ласково тронул мое плечо, но тут же сжал пальцы сильнее, ободряюще. – Ты нам поможешь. Мы долго поили верховного водяного эликсирами из энергии. Его дух окреп и просит тебя стать вместилищем для него. Ты сам станешь верховным водяным и дашь нечисти больше власти над людьми.
– Почему не ты? – прохрипел я.
Головная боль наливалась все сильнее, тело еще было слабым после колдовства моей предательницы-начальницы. Я мог только задавать вопросы, но, как назло, в сонных мыслях вопросы тоже были сонными.
Арсений скривил губы, будто мои слова ударили его по больному.
– Я колдун. Колдуны работают с энергиями. И тратят свою. Тогда как ты – чистый, полный сил, и нечисть тебя знает. Ты рожден от водяного, и тебе на роду начертано стать их царем. Ты все поймешь и будешь благодарен. Прости, брат.
Марьяша вышла вперед и плеснула на меня ведро темной воды. Меня охватило таким холодом, что сбилось дыхание. А русалка взяла меня за руку и потянула. Ничего не понимая, я встал со стула и послушно пошел за ней, к плещущемуся под крышей озеру. Нечисть и люди, собравшиеся на эту странную «церемонию», забормотали и зашептались.
На грудь мне легла русалочья рука с острыми коготками. Ее губы – такие же холодные, как теперь моя щека, – шепнули мне на ухо ласково:
– Я же говорила, что пошла бы замуж за водяного. Будешь мне мужем?
И ее голос – сладкий, нечеловеческий, чарующий – заполнил мои мысли блаженным туманом. Только туман от песен Гамаюн был золотистым и теплым, а русалочий – молочно-серым и искристым, как пузырьки шампанского. Сердце успокоилось, уже не билось как сумасшедшее, и весь этот подвал с нечистью и колдунами в одно мгновение из враждебного стал вполне симпатичным. Какая-то часть моего разума понимала: это русалочье колдовство, так они и утаскивали молодых парней на дно реки, но это было настолько приятно, что хотелось позволить делать с собой что угодно. Пусть чарует и утаскивает, я готов.
Мы дошли до самой кромки воды, и волны лизнули подошвы моих ботинок.
– Теперь ты наш, – сказала Марьяша тихо, заглядывая мне в лицо, и я не мог налюбоваться на ее зеленые глаза. – Прости, что раньше не говорила. Иначе ты бы сбежал, Валер. Мы все давно тебя ждали. Дух водяной все креп и креп и вчера сказал: готов, приводите новое вместилище. Ведите моего сына.
Я сглотнул.
– Моя душа умрет?