— Оно у вас действительно такое? — добро улыбнувшись, спросил он.
— Правду сказать, я его совсем не знаю. — Леокадия тут же подосадовала на себя за такой ответ незнакомому человеку.
— Алексей Михайлович, — обратился Альзин к Куприянову, — интересно, что советовал ваш Гиппократ по поводу проблемы нянечек?
— А что советовал ваш академик Вернадский, — в тон ему ответил Куприянов, — по поводу необходимости химику строить самому себе корпуса?
Альзин вздохнул притворно:
— Тяжкая доля… Но зато сделаешь уже все как надо!
— О! Какие великатесы и заисканные блюда! — воскликнула Нелли, оглядев стол. И уже с напускным ужасом: — Такое обилие может любого вогнать в инфаркт!
Альзин сочувственно закивал головой, но здесь же, словно успокаивая, заметил:
— Химики, Нелли Константиновна, кажется, научились синтетически получать гормон, контролирующий отложение жировых веществ в организме.
— Ну, тогда я спокойна. Прошу зачислить на довольствие! — величественно кивнула белокурой головкой Нелли. — И… да исчезнут толстяки и толстухи!
Отец и мать Петровы запротестовали:
— Ну, а нам как быть?
Леокадия, глядя на Петровых, совершенно отчетливо вспомнила лицо их сына: крутой подбородок, добрые глаза. Он походил и на отца и на мать, а они — друг на Друга.
Нелли, немного подвыпив, развлекала своего соседа, Мигуна.
— Представляете, одна женщина познакомилась на курорте с инженером. Ну, начался тяжелейший флирт. Вспыхнула душераздирающая любовь до потери сознательности. Пришла пора расставаться. Слезы, вздохи, обмен адресами. И выясняется, что они живут в одном городе, на одной улице и даже в одном доме. Только подъезды разные.
Нелька прямо переполнена подобными историями. И не поймешь, где кончается истина, а где начинается фантазия.
Аллочке рассказ нисколько не понравился. Она презрительно передернула плечиком, сняла очки и маленьким платком протерла золотой извив оправы. Мигун же довольно расхохотался, словно ему напомнили о чем-то приятном.
— Пути неисповедимы! — Он провел короткопалой рукой по своей каштановой гриве над высоким светлым лбом.
Нелли бесцеремонно обратилась к Леокадии:
— Ну, а как поживает твой Нагибов-Шеремет?
Вот вредная, нарочно, что ли, вспомнила о юношеской привязанности Лешки? Совсем не умеет вести себя за столом.
— Вполне благополучно, — спокойно ответила Леокадия, заметив почему-то напрягшийся взгляд Куприянова, — женился, как и у тебя — двое ребят…
— Шеремет по-чувашски — достойный сожаления, — сказал Куприянов и рассмеялся. — Я сегодня в переводчики записался!
— А кто вы по профессии? — тихо спросила Леокадия.
Куприянов посмотрел лукаво.
— Как вы думаете?
Собственно, ей это, конечно, было все равно: шофер или геодезист, учитель или аппаратчик. Важно, что он, кажется, хороший. Такой, как есть — хороший, с седеющими висками, вовсе не с диковатым, а смелым взглядом больших глаз, с широкими ногтями осторожных пальцев.
— Не угадаете? — по-своему объяснил заминку с ответом Куприянов.
— Я думаю, вы — врач.
Куприянов поразился:
— Как вы узнали?
— По Гиппократу. — Она хитренько прищурила зеленоватые глаза.
Хотя разговаривали они тихо, Нелли, видно, все слышала и вмешалась.
— Он, подружка, пятиморское светило: главврач городской больницы и проницательнейший рентгенолог. А на общественных началах — председатель общества психотерапевтов Галактики и созвездия Гончих Псов.
Куприянов терпеливо выслушал тираду, хотя по тому, как заиграл желвак на его смуглой щеке, видно было, что аттестация удовольствия ему не доставила.
— О неотразимая чужеземка! — сказал он. — Уверен, что в коре вашего головного мозга не четырнадцать миллиардов нервных клеток, как у каждого из присутствующих здесь, а двадцать восемь, и все — воинственные.
— Не так страшен черт, как его малютка! — рассмеялась Нелли. — Не устраивайте мне вечер сатиры и юмора.
— Нелечка Константиновна, — вкрадчиво обратился к ней Мигун и поглядел нежно, — не пойти ли нам потанцевать?
Взгляд Нелли сразу стал холодным, отчужденным:
— Не пойти.
Аллочка недобро посмотрела на мужа: «Получил?»
Леокадия с огорчением подумала о Мигунах: «Скверно им». По всему чувствовалось — там канун разрыва. Они уже не в состоянии были даже от людей скрыть ни своей раздражительности, ни взаимной неприязни.
Есть такие несчастные семьи, в которых, ни на один день не ослабевая, идет изнуряющая борьба самолюбий, характеров, какое-то нелепое состязание в независимости, пренебрежении друг к другу, когда прямо об этом не говорится, но все время дается понять: «Обойдусь без тебя», «Свет не только в окне». И уже трудно сказать, чем эти люди не подходят друг другу, и странно, что они еще вместе.