Выкупанные водой из шланга, посвежевшие тополя радостно устремились к чистому голубому небу. Поголовье мотоциклетного табуна у проходной по крайней мере утроилось.
Леокадия и Вера миновали заводской фруктовый сад, серую гофрированную стену градирни.
Из приоткрытой двери цеха алкилоламидов потянуло мягким мандариновым запахом.
А вон напротив вынесена для большей безопасности на открытый воздух установка гидрирования.
В цехе Лешка замедлила шаг, проходя мимо аппарата, на котором когда-то работала.
Бывало, высунешься в летнюю пору из окна — и слышишь, как в степном поднебесье заливается жаворонок. А в самом цехе хитрюги воробьи наловчились садиться только на холодные трубы.
Она перевела взгляд за окно: там теперь высится многоэтажный корпус научно-исследовательского института с его лабораториями, конструкторским бюро, технической библиотекой.
Вера потащила подругу в цех дистилляции. Ух, сколько же сил они потратили на него в свое время! Стась здесь буквально ночевал. Лешка постояла у пульта управления, контролирующего температуру, режимы, уровни. И, конечно же, не замедлил появиться Панарин. Тощий, с длинной шеей, с неизменным хохолком на голове.
Ему так хочется услышать подтверждение, что Лешка невольно говорит:
— Тянет…
— Ну, вот видишь. Ты же прирожденный химик! Переходи на опытные установки.
«Милый Стась, каково-то тебе переносить мое богоотступничество!»
— Спасибо, Стась, — отвечает она уклончиво.
Право же, такому фанатику невозможно сказать, что в действительности она ни на минуту не жалеет о выбранном пути!
Когда Юрасова вошла в кабинет Альзина, Григорий Захарович тоже обрадованно спросил со своей всегдашней хрипотцой:
— Все-таки тянет?
Как им всем хочется, чтобы ее тянуло! И Григорий Захарович, видно, еще надеялся на ее возвращение в «производственное лоно». Поэтому, как всегда увлеченно, стал расписывать, что они делают сейчас:
— Ставим на участки счетно-вычислительные машины. В дифенильной котельной — полное программирование работы.
— Григорий Захарович, — вкрадчиво начала она, — наши учителя просят вас энергичнее помочь школе… Кое-что делается, но этого мало. И на сессии горсовета говорили…
Альзин, словно очнувшись, посмотрел на Леокадию, хотел сдержать смех — крылья ноздрей задрожали, — но не сумел, рассмеялся.
— Даром старался!
Он ладонью потер макушку.
— Нет, нет, совсем не даром, — страстно возразила Леокадия. — Большой химии понадобятся большие люди… И много их…
Она стала рассказывать о школьном кабинете химии, кружке, о планах, о том, как помогает им Виктор Нагибов.
— Но это только начало… Самое начало…
Альзин слушал молча, наконец сказал задумчиво:
— Кто его знает… Может быть, и правильно, Леокадия Алексеевна, что вы именно там…
Он впервые назвал ее по имени и отчеству.
— Помогать, конечно, придется. Трудно… но надо. Как? Вот вопрос! Получше оборудовать ваш кабинет, мастерские? Это важно, но, насколько я понимаю, не главное. В общем, мы здесь посоветуемся.
Он сразу же увлекся новой идеей, увидел в ней открывающиеся возможности.
— Цехи возьмут шефство над классами. Комсомол выделит вам пионервожатых. Хорошо бы детям встретиться с бригадой коммунистического труда, скажем, Нади Лобунец. Затем… Панарин расскажет о поездке в Англию, а я, если разрешите, прочту лекцию «Химия соревнуется с природой».
Он словно бы размышлял вслух:
— Если какой-нибудь малец получит двойки, мы его за ушко — и в цех, в красный уголок. Расскажем о своих успехах и по-рабочему спросим: «Почему же ты так?» А сирот можно разобрать и по семьям на субботу, воскресенье. — Он посмотрел на Леокадию веселыми глазами. — Гожусь в воспитатели?
— Еще как!
— Тогда зачисляйте на общественных началах.
Она уже совсем собралась уходить, когда Григорий Захарович вдруг сказал:
— Между прочим, сегодня был в нашей амбулатории Куприянов…
От неожиданности лицо Леокадии залила краска.
— Помогает организовать в цехах терапевтическую помощь.
Не заметив смущения Леокадии, Альзин сказал убежденно:
— Одаренный и, главное, хороший человек. Цены таким нет.
Вот и еще одна рекомендация для полного комплекта. Но ей-то от этого не легче.
Леокадия ушла, а Григорий Захарович подошел к окну, постоял, о чем-то напряженно думая. От левой брови к седым волосам пролегли по высокому лбу две морщины, похожие на расходящиеся тонкие лучи.